Случайному наблюдателю Эмми казалась всего лишь скопищем огромных, покрытых серой эмалью стальных ящиков с рядами маленьких мигающих огоньков, несколькими выключателями и большой красной лампой. В часы, когда Эмми молчала, нелегко было объяснить постороннему человеку ту благоговейную тишину, в которой трудились обслуживавшие ее день и ночь люди в белых халатах.
Полное имя Эмми было намного длиннее: Электронный Быстродействующий Калькулятор системы Маннденкера — Голмахера, модель М-7. Но те, кто работал на ней и на кого работала она, сократили длинный титул, назвав ее просто Эмми. Причем сделали это не просто потому, что так короче, но и благодаря мощным флюидам яркой индивидуальности, которые наполняли пространство, непосредственно окружавшее огромный механизм.
Большинство из нас, работавших в Зале, привыкли думать об Эмми как о личности — умной, здравомыслящей, привлекательной личности. Мы беседовали с ней, одобрительно похлопывая ее «по плечу» после того, как ей удавалось решить особенно запутанную задачу, пропустив ее через километры своих проводов и тысячи трубок. Порой мы даже вовсе замолкали в присутствии Эмми, прислушиваясь к ее тихому жужжанию.
Главой университетского отдела кибернетики был коренастый, с пышной шевелюрой ученый муж, доктор Адам Голмахер. С первых же дней работы, начатой его предшественником Маннденкером, он упорно расширял и совершенствовал структуру Эмми, пока та не получила всеобщее признание как самый лучший и крупнейший компьютер в стране. Эмми стала, что называется, суперзвездой.
Но то преклонение, которое я, ассистент Голмахера, испытывал перед Эмми, было неведомо старому ученому. Для него Эмми являла собой просто гигантское устройство с хорошо известными составляющими — миллион двести пятьдесят тысяч элементов мертвой материи, собранных в единое целое под его управлением и вызванных к жизни городской электросетью, чтобы выполнять математические операции, недоступные для ограниченной по времени человеческой жизни. Именно это и ничего более. Доктор Голмахер знал Эмми изнутри слишком хорошо, чтобы дружить с ней.
Но я-то не участвовал в создании Эмми. Когда я присоединился к работавшим в Зале, она была уже вполне завершенной машиной, безупречной по всем параметрам, великолепно снаряженной и внушительной в своем гладком стальном одеянии. Стены вокруг Эмми снабдили остроумной системой звукоизоляции, что создавало ей превосходную рабочую обстановку.
