– Да не вопрос, – ответил пожилой охранник, – скажи только, что делать?
– Приведите через полчаса учителя этого и будьте в готовности, поможете доктору, если что.
– Начнешь допрос, как я сказал? – спросил доктор.
– Лечиться тебе надо, хоть ты и доктор! Я должен уговорить учителя, чтобы не ерепенился и не делал заявлений на камеру, что он не Магомедов Махмуд. А дальше что-нибудь придумаем.
– А что? Очень даже грамотно! – поддержал идею майора доктор.
– Ладно, не льсти, сейчас я попью чаю с учителем, поговорю с ним, попробую убедить по-хорошему, – и неожиданно добавил, – у тебя конфеты есть?
– Конфет нет, – ответил доктор, – но у меня есть мед, – и в свою очередь вопросительно посмотрел на охранников.
– Наскребем, – закивали те, – полкило хватит?
– Достаточно. Даже слишком, и тащи мед, – обратился он к доктору.
* * *
Учитель сидел на кровати, пытаясь не думать о вчерашнем происшествии, но мысли все равно возвращались к покойному Махмуду и к тому, что он с ним сделал. Трудно было смириться с тем, что человека уже нет в живых, и его не вернуть. Разворошенная кровать с разбросанными по полу личными вещами покойного и пятнами крови на скомканном одеяле как бы подтверждали, что это не сон, и что ему все это не привиделось. К тому же утором он подвергся пристальному допросу со стороны доктора и одного из охранников, обнаруживших утором труп Махмуда. Они несколько минут настойчиво выясняли у него, не слышал ли он стонов, криков о помощи и еще что-нибудь вроде этого, как он спал и не помнил ли время, когда привели в камеру Махмуда. Учитель, удивляясь своему спокойствию, отвечал им, что крепко спал и не помнит точное время когда привели Махмуда, ночью он не просыпался и ничего не слышал такого, что побудило бы его подняться, а утром, к великому своему сожалению, от них же – доктора и охранника – узнал о смерти соседа по камере.
От дум его оторвал звук шагов и затем лязгнувший дверной засов. Он ожидал, что легко ему не отделаться и, предполагая, что допрашивать его по случаю смерти соседа будут, возможно, и не раз, не удивился приходу за ним охранника. Удивило его другое – необычное отношение к нему охранника: тот был приветлив больше, чем требовалось от него по уставу, не тыкал дубинкой по почкам и не заставлял выполнять обычные по случаю перемещения по тюрьме команды. Он даже помог подняться учителю с кровати и, поддерживая за локоть, заботливо предупреждая, о высоком пороге дверного проема или ступени лестницы, вел его на допрос. Подойдя к очередной двери, охранник просто просил его постоять пока тот отопрет замок. Несколько обескураженный таким миролюбивым отношением и гадая о том, чего такое могло случиться, что его вот так запросто, по-приятельски вели на допрос, войдя в кабинет майора, он был сражен наповал гостеприимством и радушием майора, который встретил его как старого друга, с которым не виделись как минимум со школьной скамьи.
