. В Новгородской Четвертой летописи это известие предваряется сообщением о денежной реформе («денге сковаша») во Пскове, а в описании мора сказано, что он поразил население Новгорода, Пскова, Заволочья, Литвы и Ливонии, и добавлено, что «моръ быти в людехъ железою и охракъ кровию»
[99].
Псковские летописи дают несколько иные описания. Согласно их чтениям, эпидемия затронула только Новгородскую и Псковскую земли, а Псковская Вторая летопись, в отличие от Псковских Первой и Третьей, вносит еще уточнение, что «мряху от Ильина дни и до Крещениа Господня; и тако преста моръ»[100]. Учитывая, что Псковская Вторая летопись сохранила по сравнению с Псковскими Первой и Третьей чтения, полнее отразившие их общий протограф — свод середины XV в.,[101] мы признаем вариант Псковской Второй летописи, содержащий некоторые оригинальные детали, именно тем текстом, который не утратил своего первоначального вида. Подробностей, имеющихся в Псковской Второй, нет ни в Новгородской Четвертой, ни в Софийской Первой летописях. И наоборот, летописи, восходящие к Новгородско-Софийскому своду, упоминают, что мор затронул, кроме Новгорода и Пскова, еще довольно обширную территорию, чего мы не находим ни в одной из псковских летописей. Между тем вряд ли возможно, чтобы и Псковская Вторая летопись, с одной стороны, и Псковские Первая и Третья — с другой, дающие несколько различные тексты в статье 1425 г. (что было связано с двумя разными этапами их редактирования), одновременно сократили рассматриваемую запись. Следовательно, в общем протографе псковских летописей не было упоминания Торжка, Твери, Волока Ламского, Дмитрова, Литвы и Ливонии, то есть Новгородская Четвертая и Софийская Первая летописи, скорее всего, либо использовали другой источник, либо, что более вероятно, отразили запись новгородского происхождения. Тем более известно, что мор был и в самом Новгороде. К этому добавим, что в период с 1423 по 1429 гг. новгородскую архиепископскую кафедру возглавлял Евфимий I Брадатый, при котором неновгородские литературные материалы вряд ли могли быть использованы владычными летописцами. Архиепископ, принявший участие в работе над летописными памятниками, исходя из своих сепаратистских настроений, «возобновил традиционный узконовгородский подход к ведению владычной летописи»[102].
Следующими статьями Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописей, которые возводятся исследователями к псковским летописям, являются записи под 6913 (1405) г., 6914 (1406) г. и 6915 (1407) г. Сравнение текстов двух редакций, псковской и новгородско-софийской, определяет их различное происхождение. Это заметно, даже если опустить многочисленные подробности, содержащиеся в псковских летописях и отсутствующие в Новгородской Четвертой и Софийской Первой.
