Быть может, вера в то, что Жанна д’Армуаз — Орлеанская дева, рассеялась у горожан, когда они ближе пригляделись к приезжей женщине, продолжительное время бывшей их гостьей? Наоборот, в счетной книге отмечен торжественный обед, на который она была приглашена двумя богатыми патрициями — Жаном Люилье и Теваноном де Буржем — и где ей были оказаны всяческие почести, знаки внимания и уважения. Жанну д’Армуаз признали горожане и дворяне, хорошо знавшие Деву по времени осады, — Николя Дув, Николя Груанье, Обер Буле. Они даже принимали совместно с Жанной участие в коронации Карла VII в Реймсе. С тех пор прошло совсем немного лет. Имеем ли мы основание теперь, спустя более пяти веков, поставить под сомнение вывод, что прибывшая «дама д’Армуаз» была Орлеанской девой? Вдобавок оспаривать его, не приводя веских доказательств, объясняющих, что побудило всех людей участвовать в мистификации или почему они были введены в заблуждение.
Историк Ж. Пем утверждает, что он нашел очень важные свидетельства. До сих пор считалось, что мать Орлеанской девы Изабелла Роме приезжала в Орлеан лишь в июле 1440 года, через год после появления там женщины, выдававшей себя за ее дочь. Однако в списке городских расходов с 6 марта 1440 года имеется отметка об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы с 7 июля по 31 августа. Здесь речь явно может идти только о 1439 годе. Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле, за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Если подлинность этих записей не ставить под сомнение, то они свидетельствуют о том, что мать Жанны д’Арк находилась в Орлеане, когда в городе торжественно принимали Жанну д’Армуаз как Орлеанскую деву. Трудно представить, зачем матери Жанны д’Арк, подобно ее братьям, надо было участвовать в обмане. Ж. Пем приводит также ряд косвенных доказательств того, что во время пребывания Жанны д’Армуаз в Орлеане город посетил сам король Карл VII. В счетных книгах Орлеана и позднее регулярно отмечаются денежные выдачи «Изабелле, матери Девы Жанны». В записи, сделанной в июле 1446 года, Изабелла Роме уже именуется «Изабелла — мать покойной Девы Жанны», как и в записях за все месяцы до Пасхи 1447 года. Не означает ли это, что к началу 1447 года в Орлеане стало известно о смерти Жанны? Быть может, эта новость была сообщена ее братьями? (Правда, сторонник традиционной версии П. Гийом, просмотрев счетные книги Орлеана, показал, что выражение «Дева Жанна» без добавления «покойная» встречается не раз и после 1447 года. Это — с большой натяжкой — можно отнести и на счет небрежности писцов.)
