Он рассмеялся, а Борович сжал губы, чтобы не ответить ему обидным словом.
Госпожа Богна возразила:
— Ты все превращаешь в шутку, но принимаешь его сторону.
Борович взглянул на часы и встал:
— Уже одиннадцатый час, — сказал он. — Мне пора.
Встали и они. Малиновский, целуя в благодарность руку Богны, обронил новую аксиому:
— Когда разговор так приятен, совершенно забываешь о времени.
— Не стану вас задерживать. Как вы себя чувствуете? — обратилась она к Боровичу.
Он уверил ее, что совершенно нормально. Специально вышел первым в прихожую, чтобы оставить их одних, и удивился: Малиновский оказался настолько тактичен, что этим не воспользовался. Через миг оба уже оказались за дверью. В полоске света на минуту оставалась госпожа Богна и, когда они подошли к калитке, махнула им рукой.
Ночь была теплой и пахла зеленью. С востока прилетали ласковые дуновения ветерка, в котором деревья чуть раскачивали ветвями. Листья шелковисто шелестели, блестя в свете редких фонарей своей лоснящейся поверхностью и отсвечивая белесым низом. Улицы были пусты. По обеим сторонам уже погасили огни или закрыли ставни, и песочного цвета домики с красными плиточными крышами выплывали из густой зелени умиротворенно и плавно. Искристое небо вставало над ними тишиной, ясностью и неизменностью.
— Знаешь что? — сказал вдруг Малиновский. — Может, зайдем куда-нибудь на коктейль?
— Что?… — очнулся Борович.
— На часок, например, в «Адрию». Обойдется в худшем случае в шесть злотых, да по пятьдесят грошей на гардероб. Но хоть развлечемся.
— Спасибо, но нет. Иду спать.
— Вот ты нелюдимый, — зевнул Малиновский. — Посмотрели бы на выступления, увидели бы немало людей. Да и самому время от времени нужно бывать в свете, нет?
— Я не люблю низы…
— Но ведь и там бывает приличная компания!
— Дорогой мой, — с раздражением проговорил Борович, — я ведь сказал, что не пойду.
— Стареешь, хе-хе, — примирительно засмеялся Малиновский. — Появляется в тебе эдакая педантичность старого холостяка. А человеку время от времени стоит развлекаться.
— Когда идет дождь, становится мокро, — со сдерживаемой яростью произнес Борович.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Малиновский.
— Ничего, просто философское замечание.
— Странный ты… хм… Чудная ночь… Раньше ты бывал повеселее. Если не обидишься, скажу тебе по-дружески: становишься ворчуном. Мы одного возраста, а ты выглядишь как старик! На самом деле, может, это я выгляжу моложе. И кажется мне, что это не раз мешало моей карьере. Тебе все равно, но я бы не отказался от повышения. Если бы человек мог выглядеть по-разному! Так — для карьеры: солидный, с брюшком, эдак — для женщин. Женщины, однако, всегда предпочитают тех, кто помоложе. Теперь-то, хе-хе, я могу уже и толстеть… Видишь, наверняка ты потому и не женишься. Ты в куда лучшем, чем я, положении. Бываешь в тех сферах, где встречаются богатые девицы. А то и замужнюю мог бы увлечь. Взять хотя бы Бутрим. Представительная и дама в полный рост, а кроме того — имение земское и три доходных дома. Только надо обернуться с умом.
