Зачем у Бенедикта висят такие портреты? Кто эта толстая… толстая фифа? Кто она Бенедикту? Родственница? Мама, тётя, старшая сестра? А зачем тогда сердечко? Неужели любовница?
Софья аж задохнулась от возмущения. Тут молодая красавица без пары страдает, а он на… сорокалетних фиф краску переводит! Как жить после такого? Лучше бы её тот упырь в подворотне растерзал!
Не успела Софья мысленно высказать всё, что думает о юном геронтофиле, как в голову ей пришла новая мысль. Может, это не дом Бенедикта, а его учителя, главного городского мага? Бенедикт тут просто проживает и работает, как подмастерье в гильдии, помогает своему учителю. А что? Очень даже возможно! Тогда сорокалетняя фифа — просто жена главного мага!
А он не возмутится, что его ученик привёл в его дом какую-то фи… умницу, красавицу и рукодельницу?
Впрочем, что гадать, лучше спросить у самого Бенедикта. Где он, кстати? Вроде бы обещал быстро вернутся.
И тут полная дама на картине подмигнула Софье. Это произошло так быстро, так плавно и так естественно, что девушка сначала даже не поняла, что произошло. Лишь через несколько секунд шестерёнки в голове Софьи закрутились, и девушка уставилась на портрет во все глаза. Но тот больше не двигался.
Показалось?
Софья встала с дивана и, приблизившись к портрету, осторожно потыкала в рамку пальцем. Нарисованная дама хранит молчание, загадочно улыбаясь.
— Воображение, — сказала Софья и мысленно смахнула пот со лба.
И тут портрет снова ожил.
— Ага! Оно самое! — заявила дама и начала выбираться из картины. Её пальцы прошли сквозь границу между нарисованным и реальным миром, обретая плоть и кровь, схватились за раму.
Взвизгнув, Софья отпрянула назад и рухнула на диван. Светлые боги, что за чертовщина?! Может хватит на сегодня?
— Не бойся, моя хорошая! — дама выбралась по пояс. Она продолжала мило улыбаться, что в текущей ситуации придавало её лицу невероятно жуткое выражение. — Я просто заберу себе твоё молодое тело! А ты поживёшь в картине вместо меня! Аха-ха-ха!
— Бенеди-и-и-икт! — завизжала Софья, выставив перед собой подушку, как последнюю защиту.
Послышался топот, дверь с грохотом ударилась о стену, и в комнату ворвался запыхавшийся Бенедикт. Видимо бежал аж со второго этажа, перепрыгивая через ступеньки.
Софья со скоростью, достойной зависти, метнулась ему за спину.
— Что случилось?! — спросил Бенедикт, водя взглядом по сторонам, словно сканируя комнату.
— Картина! Она живая! — прокричала Софья, изучая взглядом лопатки Бенедикта.
