Когда поезд остановился в третий раз, мы сошли. Гостиница находилась неподалеку от станции. А вся деревня оказалась меньше, чем я себе представлял. Хоть бы Еве здесь понравилось! Я взял ее чемодан, и мы в сгущающихся сумерках подошли к гостинице.
Зал был всего один. Лампы уже горели. Почти за всеми столиками шумно ужинали непринужденно веселые мужчины. Мы отыскали свободный столик и попросили чего-нибудь поесть.
Кельнерша сказала, что может предложить только шницель с красной капустой.
— Сами видите, какой сегодня наплыв посетителей. Чуть не вся районная конференция столуется здесь.
Мы съели шницель с капустой. С согласия Евы я велел принести бутылку рейнвейна. Вино оказалось не очень хорошим, но и не слишком плохим. Мы выпили и почувствовали себя немного свободнее.
Затем я окликнул толстушку-кельнершу.
— Нам нужны две комнаты на ночь.
Она вздернула брови, словно ослышалась.
— Комнаты? Что вы! Все переполнено. Даже гладильная занята.
— Есть обратный поезд сегодня вечером?
— Сейчас уже нет! Последний поезд ушел в город час назад.
Ну и влипли мы. Ева сухо рассмеялась:
— Намечается интересное приключение.
— По-видимому. Фрейлейн!
На третий зов она явилась потная и озабоченная, отводя волосы со лба тыльной стороной руки. Она написала счет. Я не поскупился на чаевые и спросил:
— Где тут еще можно переночевать?
— Не думаю, чтобы где-нибудь нашлась свободная комната. Районная конференция…
— Знаю, знаю. А может быть, все-таки найдется частная комната?
— Разве что у вдовы Карле. Попытайтесь-ка. Карле на Биркенштрассе.
Мы отправились под дождем на Биркенштрассе. Дом был старый, неказистый, в палисаднике — несколько чайных роз на облупленных белых подпорках. Дождь капал с увядающих цветов, повесивших головки. Некоторые лепестки уже упали в траву.
У вдовы Карле было щучье лицо, илисто-серое, с чуть выдвинутой нижней челюстью, и при этом она то и дело открывала рот — старуха страдала астмой и ей не хватало воздуха. Круглые глаза ее выцвели от старости и приобрели серебристый оттенок рыбьей чешуи.
— Входите, так и быть, — сказала она и, шаркая, поплыла в зальце. Мы последовали за ней. Она набрала воздуха и начала:
— Да, знаете, ведь районная конференция…
— Знаем, — перебил я.
— И у меня все сдано, — вставила она и набрала воздуха.
Она оглядела нас.
— Конечно, я могла бы лечь на кухне, а вам уступить спальню.
— Договорились, — быстро сказал я. — А где она?
— Спальня?
— Да.
— Здесь и есть, — она улыбнулась и грациозно развела морщинистыми, в коричневых пятнах руками, словно приглашая нас в рай. Комната была нарядная, с массивной мебелью, обитой потертым вишневым плюшем, со множеством салфеточек и разных предметов прошлого столетия. Все это венчала люстра с хрустальными висюльками вокруг трех электрических лампочек. Хозяйка указала на кровать.
