Его лицо выражало безнадежность. Мне было жаль его.
Я возвратился обескураженный. И здесь я не нашел путей к правосудию. Пришлось остаться при автомашине, в которой я и сижу сейчас.
Надо выйти из нее и немного размяться, ноги у меня совсем закоченели.
Я иду до перекрестка, иду медленно. Очень приятно двигаться. Но вдруг меня охватывает тревога, что он тем временем свернет сюда и я опоздаю. Я бегу обратно и занимаю свое место за рулем. Дверцу я не захлопываю, а прикрываю осторожно, чтобы не всполошить соседей.
Подожду еще полчаса. Если он за это время не приедет, я буду здесь дежурить и следующую ночь, дожидаясь этого шпика…
Да, он был шпиком. В ту памятную ночь мы узнали об этом. И стали лихорадочно действовать. «Серебряная шестерка» распалась. Пауля подпоили и усыпили. Предполагалось, что он проспит не меньше часа. Затем ему понадобится время, чтобы собственными силами или с помощью соседей выбраться из подвала. Правда, гестапо он мог уведомить и по телефону. Во всяком случае, до шести часов нам ничто не грозит — так мы рассчитали. Но мы рассчитали неверно. Во всех наших соображениях Пауль играл ведущую роль, и все расчеты мы связывали только с ним.
Но гестапо не собиралось ставить свои операции в связь с каким-то ничтожным доносчиком. На совещании у начальства, вероятно, было решено ликвидировать «Серебряную шестерку» до рассвета. Около пяти часов утра несколько больших лимузинов выехали со двора главного полицейского управления и при свете затемненных фар стали отыскивать нужные им улицы окутанного предрассветной мглой большого города. В машинах сидели шоферы, гестаповские комиссары и писари, вооруженные и предвкушающие успешный лов.
Об этом мы тогда ничего не знали. Мы разбежались в разные стороны, я бросился к Еве и коротко объяснил ей положение.
— От всего отказаться? — спросила она.
— От всего, даже от своей фамилии.
— Сейчас же?
— Мы должны уйти через пять минут. Возьми с собой только сумку.
В комнате у нее порядок был отнюдь не образцовый. Когда я пришел, она спала. На ней была только ночная рубашка. Сама она была томная, разгоряченная сном. Никогда она не казалась мне таким прекрасным цветком, как сейчас, когда, еще не вполне очнувшись, откидывала со лба свои каштановые волосы. Она быстро оделась. Сон как рукой сняло.
— Куда мы поедем?
— С первым трамваем — за город. Вальтер проводит нас до лодочной станции на озере. А там решим.
— Вы все обдумали, — сказала Ева.
