А когда в городе заработала первая шахта, которая оказалась прямо под нашим ходом, только на семьдесят метров гранита глубже, — Ленька все понял: это уран.
Он чувствовал его теперь везде — в старой части города с ее булыжной мостовой и гранитными цоколями красивых домов. На гранитном мосту через речку Ингул, в обложенном плитами гранита главпочтамте, у «Детского мира».
Момент истины настиг его на главной площади у памятника Кирову, которого подпирал мощный гранитный постамент с трибуной, как на мавзолее с Лениным. Только Ленин лежал горизонтально и смотрел в небо, а Киров стоял вертикально и бронзовым пальцем тыкал в землю, где скрывались самые крупные в Европе залежи урана.
А если учесть, что в тонне гранита содержится до двадцати пяти граммов урана, то вся эта многотонная конструкция являлась, в сущности, атомной бомбой (как и мавзолей с Лениным) замедленного действия, которая рано или поздно должна была рвануть, чтобы смести старый город, который народу больше не понадобится.
Что в итоге и произошло. Но Ленька Француз к тому времени был уже далеко — в самом сердце Африки, где нашел уран сперва в Уганде, потом в Конго, и уже совсем было собирался найти его в Анголе, но вместо этого увлекся алмазами, которые всегда сопровождают залежи урана. Золото тоже сопровождает, но алмазы главнее. И с тех пор Леньку ищут по всему миру, как главного волшебника Земли.
А он под разными именами всплывал то в Бразилии, то в Лаосе, где, в зависимости от заказа, обнаруживал уран, алмазы и попутно золото, которое тоже начал чувствовать.
А это значит, что и под нашим городом наверняка должны быть алмазы и даже золото, но без Леньки Француза их теперь просто не найти.
Возможно, и все мы что-то такое начинали чувствовать (особенно когда начали добывать уран), только называли это чувство «исчезновением», а может, и никак не называли, а просто чувствовали… И уезжали… И исчезали… чтобы в памяти замкнуть контур. И сохранить уже навсегда.
…Мама вернулась с целины внезапно и сказала, что будем уезжать. Куда и зачем — она и сама еще не знала, знала только, что надо уезжать.
С целины она привезла медаль и красивый китайский термос с драконом. На коробке было большими буквами написано «ОЛЕНЬ», как, видимо, китайцы называли смелых целинников, которые посреди степи, как олени рогами, рыли землю.
Честно говоря, я даже не сильно удивился маминому решению. Слишком многое для нее в этом городе было связано с войной, и после трех лет целины ей, наверное, казалось, что она снова возвращается в войну, от которой надо всегда бежать.
