— Я знаю, Рауль, это ужасно. Мне самому тяжело.
— Какую надежду я могу кому-нибудь дать?
— Британия собирается продолжать боевые действия, и я уверен в том, что там все умиротворители должны попрятаться в свои норы.
— Но как долго Британия может противостоять всему континенту?
— Гитлер сказал мне, что он хочет вторгнуться, и я думаю, что он это планирует. Но я думаю, что Флот его остановит.
— Но авиация, Ланни! Она разбомбит все города в щебень.
— Разбомбит, если сможет. Никто не может догадаться, как это получится. Но я уверен, что Британия выстоит.
— А Америка?
— Мы пошлем помощь, какую мы сможем, не входя в войну. Таков план в настоящее время. Как мы будем себя вести, если увидим Британию на волоске от гибели, я не знаю. Общественное мнение там меняется быстро, но насколько быстро, кто может сказать?
— А что делать французским рабочим, Ланни?
— Во-первых, вы должны отказаться от классовой борьбы, забыть о ней абсолютно. Сейчас есть только один враг, и это Гитлер. Черчилль должен стать вашим другом, как бы он вам не нравился.
— Моим товарищам это будет довольно трудно понять, Ланни.
— Я знаю, но это факт, и каждый из нас сталкивается с этим.
— После того, что англичане сделали с нашим флотом!
— Что еще они могли сделать? Они дали французам выбор, быть интернированными, или отправиться в Америку, или отправиться на дно.
— Я знаю, но среднему французу это показалось резней.
— Мы не можем иметь дело со средним французом, мы должны найти исключительных, которые понимают, что такое враг и сколько у него трюков. Нацисты хотят, чтобы мы ненавидели англичан, потому что Британия является последним оплотом против них. И это говорит нам, что делать. Если Гитлер сможет использовать то, что осталось от французского флота, он сможет контролировать Средиземное море, а также взять Суэцкий канал и нефть Месопотамии. Именно там идет бой, и там мы должны помочь.
— Вы бы посоветовали мне отправиться в Тулон?
— Если ты сможешь связаться с матросами или с рабочими на верфи и в арсенале, то да.
Рауль Пальма, бывший в течение почти двух десятилетий директором рабочей школы в Каннах, мог знать бывших учеников почти в каждом уголке юга Франции. Многие были призваны в армию, и их судьба была ему неизвестна. Некоторые стали коммунистами и теперь считали это «империалистской войной». Некоторые из них процветали и больше не интересовались делом обездоленных. Их бывший учитель сидел под густой тенью ивы и морщил лоб в раздумьях. Потом он сказал: «Полагаю, я мог бы это сделать, Ланни. Тулон тщательно охраняемое место, и мне придется двигаться медленно».
