— Уау, — с легкой улыбкой, но довольно холодно сказала Ляля. — Это неплохо.
Ее голос, поставленный в швейцарском пансионе, не дрогнул. Девушку там натаскали говорить со всеми как со слугами: приветливо, но с оттенком долготерпения.
Бывшая тетя величаво продолжала, не обращая внимания на все эти ухищрения простонародья, пытающегося быть наравне:
— Наша бедная мама, принцесса Панамская-и-Мыса Горн, сразу, увидев тебя, сказала: «Все правильно, все верно, ребеночек не наш!» Вот из роддома привезли тебя, вернее вас двоих, мы посмотрели — ни нашего носа, ни подбородка, ни-че-го! Мы же Габсбурги по двоюродной линии! У нас у всех глаза-то нормальные! А не то что у тебя, растаращенные.
И бывшая тетка посмотрела на Лялю своими слезящимися, как у бультерьера, глазками.
— И ты вообще, — заявила далее бывшая тетя, — не имеешь отношения к наследству дедушки Луи-Филиппа Первого! И это теперь не твоя резиденция! Уезжай отсюда, сроку тебе двадцать четыре часа! С собой брать разрешено только один чемодан, ясно? А ну лизни! Давай, давай!
И она сунула Ляле прямо в зубы кусок бумажки.
Вежливая Яэль приоткрыла свой розовый рот, просунула язык между безупречными жемчужными зубами и неуклюже лизнула противную бумажку.
— Ну хоть это, — кивнула себе бывшая тетка, сунула бумажку в пробирку, встала и пошла вон со словами:
— Генетическое тестирование!
И что же? Через три дня в желтых газетах появилось сообщение: дочь принца Луи Второго его дочерью не является. И он начинает бракоразводный процесс.
Прилагались фотографии всех членов семьи и фото принцессы, категорически не похожей ни на кого из них.
Под окнами Яэль снова произошла бойня между своими папарацци и понаехавшими посторонними фотовидеоварягами.
Ляля, которая к тому времени приготовила рюкзак (чужой чемодан она брать не хотела, а этот рюкзак давно еще приобрела на собственные деньги, когда удалось преодолеть сопротивление семьи и устроиться официанткой на Багамах), — итак, бедная Ляля в последний раз повела выгуливать своего королевского шпица, который тоже уже не являлся ее собственностью.
В частном сквере Лялю приветствовал сын гривенного мультимиллиардера, который сказал по-доброму:
— А хошь, принцесса, переезжай до нас, до хаты? У мени у Оксанки та Одарки кончилыся визы, воны уйихалы взад у Полтаву, так шо внизу е комната с душем. С дивчинами з усими моими будешь тамо. Олл инклюд, питание включено. Телевизор. Ххорилка нон стоп. Ну шо?
— Ну ты, отстой, блин, — ответила Ляля ему впервые. — Иди на хутор лесом да покосом, врубаешься? Уррод.
