Итак, скорее — Елисавета.
Образ прекрасной принцессы превращал XVIII столетие в мир старинной сказки, где юная красавица ждёт избавителя, а злобная колдунья тому препятствует…
Мы уверенно предполагаем разнообразнейшие чувства, мысли, ассоциации Пушкина, сопутствующие его трём фразам о холмогорском путешествии Бибикова: здесь и природа власти, и трагедия детей, виновных только в том, что родились в царской семье (как Фёдор и Ксения Годуновы).
Невозможно, немыслимо представить, чтобы поэт, заметивший, как Бибиков «без памяти влюблён» при выполнении секретнейшей политической акции, не задал вопроса себе и другим: а что же дальше было?
Судьба Бибикова до самой его кончины представлена в «Истории Пугачёва» (об этом ещё скажем после). Сочувствие Пушкина к этому деятелю, доходящее до идеализации, несомненно. Нам, конечно, нелегко определить, что именно знал поэт из потрясающей «шекспировской» хроники о жизни холмогорских узников после 1762 года, что он мог слышать, предположить, вообразить.
Но стасовская рукопись 1860-х годов как бы отвечает на вопросы, занимавшие Пушкина тридцатью годами раньше.
После отъезда Бибикова положение «известных персон», в сущности, ухудшается. В предыдущие двадцать лет не было никаких перспектив на улучшение, теперь же Екатерина II подала узникам большие надежды. Меж тем секретность их содержания даже увеличивается. На всякий случай пишутся инструкции, как хоронить «любого умершего из семьи»: пастора не присылать, отпевать ночью, «на молитвах и возгласах в церкви никак их не поминать, как просто именем, не называя принцами». Когда понадобилось переделать печи в холмогорском доме-тюрьме, Петербург строго предписывал, «чтоб печники известных персон не видали».
И вот — 1764 год: попытка офицера Мировича освободить из Шлиссельбургской крепости Ивана Антоновича. Дело кончается гибелью бывшего императора на 25-м году жизни (а ведь попал в заключение полуторагодовалым).
Мирович казнён. В Холмогорах же, вероятно, очень долго и не знали о гибели сына и брата! Императрица Екатерина II теперь почти успокаивается… Два императора, правившие совсем недолго, Пётр III, Иван VI, уничтожены; однако полного спокойствия быть не могло. После 1764 года шансы холмогорских принцев на освобождение сильно уменьшаются; время от времени архангельские власти получают из столицы предупреждения и даже приметы «заговорщиков», якобы направляющихся на север…
Герцен сто лет спустя переведёт депешу французского посла Беранже о воцарении Екатерины II: «Что за зрелище для народа, когда он спокойно обдумает, с одной стороны, как внук Петра I <Пётр III> был свергнут с престола и потом убит; с другой — как внук царя Иоанна <Иван Антонович> увязает в оковах, в то время как Ангальтская принцесса овладевает наследственной их короной, начиная цареубийством своё собственное царствование!»
