6 февраля
В понедельник, наконец, первый раз дирижировал. Когда Черепнин ко мне обратился и сказал:
- Ну-ка, вот вы хоть первую часть попробуйте!, - то я даже переспросил его:
- Что вы говорите?
Затем влез наверх, забыв взять партитуру, вернулся за ней, взял и начал. Сначала пошло чуть-чуть несмело, но затем всё как следует и сошло благополучно. Конечно, положение непривычное и я, например, совершенно не различал деревянных духовых. Когда надо было показывать отдельные вступления, то я не видел, что гобой, что кларнет, а показывал общим взмахом. Кроме того, трудно различались звуки инструментов, вообще как-то плохо было слышно и один раз, где начали было расходиться, то я только на четвёртом такте понял, кто у меня уходит вперёд. Однако всё сошло прекрасно и Черепнин, который обыкновенно брал новичка под руку и отводил его в сторонку, где хорошенько отчитывал, сказал мне:
- Что-ж, для начала недурно, очень недурно, - и отпустил с Богом.
Другие ученики-дирижёры поздравили меня с первым удачным дебютом и сказали, что никак не ожидали от меня такой прыти. Дирижировал я «Трагическую» Симфонию Шуберта.
24 февраля
Давно, давно не брался за дневник и много накопилось, чего записать. Случилось маленькое приключение с Балалаевым. Дело в том, что я его не особенно долюбливаю, он же, напротив, ко мне чувствует симпатию: я как-то недавно получил 5 и особенную похвалу на словах за сочинение о Борисе Годунове; перед тем тоже очень смешно вышло, когда он задал выучить какой-нибудь отрывок из «Скупого рыцаря», и я, выбрав самый кончик, на его вызов: «Прокофьев!» - громогласно объявил: «Барон, вы лжёте!» Балалаев откинулся на спинку стула, думая, что я хочу сказать дерзость, но затем, видя, что я спокойно продолжаю дальше, весь класс покатился со смеху. За декламацию я тоже получил 5. Так вот, как-то я в начале урока, не заметя, что Балалаев уже объясняет, заговорил с соседом в полголоса. Балалаев, бывший сильно не в духе и имевший вообще привычку угрожать удалением из класса, если кто шумел, обратился ко мне со словами: «Послушайте, выйдите из класса или перестаньте говорить!» Замечание резкое и совсем незаслуженное. Я из класса не ушёл (хотя потом сильно жалел об этом), но затем пропустил у него пять уроков. Впрочем Бессонова на первом же уроке объявила ему, что Прокофьев-де больше ходить не будет.
- Я знаю, что он давно мною недоволен, - отвечает тот. - Это всё за то, что я ему в первую четверть «четвёрку» поставил. Мелко, очень мелко!..
