Она вздрогнула и осеклась. Ее пальцы сжались в кулак. Осуждение и ледяная скорбь проскользнули в ее голосе. Она могла бы заплакать, начать оправдываться, но оправдания даже для себя самой у нее не было.
— Это все омерзительно… Это потому что у меня не было детей. Другие уже растили своим мужчинам по двое по трое сыновей и дочерей, а это обязывает. А я пила с ним и его приятелями, ходила на их попойки, валялась на полу, на диване… Ты знаешь как это омерзительно. Так происходит с любой женщиной, которая пьет, и у которой нет детей, и с мужчиной, если у него нет семьи. Приедается все. И вино, и танцы, и песни. Остается только блуд… А потом Гарро упал с лошади и утонул. Я вплела эти траурные ленты в косу, вернулась к леди Хельге… Но ненадолго. Генри Тарче был капитаном жандармерии, он вернулся с войны, стал депутатом от квартала, метил в полковники. Мне тогда было почти двадцать три. По службе мы часто виделись с ним. А потом… Он был влиятельным человеком, и никого не смущало что я вдова, и мы не венчаны. Ведь это нищим и подневольным надо беспрекословно соблюдать законы, а у богатых и власть имущих все всегда не так просто. Это простой человек по-христиански должен смиряться и терпеть. А богатый может делать все что угодно и все благосклонно будут кивать, выгораживать его, оправдывать любой его самый гнусный беспредел. Потому что нищий никому не нужен, для него правила, а для важных всегда исключения. Богатый всегда полезен и нельзя из-за каких-то пустяков вроде преступления закона, неоплаченного долга, нарушенной клятвы, откровенного грабежа, подлога или измены ссориться с тем, кто в нужную минуту может оказать услугу, сделать что-то полезное… У Генри Тарче был маленький клуб. Как клуб графа Прицци — шутил он. Но сэр Август все же очень честный и благородный, хотя и злой и жестокий, закаленный войной человек. Многие не любят и боятся его, но он христианин, верный слуга сэра Вильмонта и, наверное, последний и единственный защитник Гирты. Он мог бы убить Адама Роместальдуса, Бориса Дорса и других, отомстить за смерть сыновей так, как он умеет. Но он сказал в храме перед открытыми Царскими Вратами на коленях — я каюсь перед Господом Богом и всеми православными христианами Гирты, что как отец не смог воспитать своих детей в благочестии и Христовой вере. Их вина и кровь, пролитая ими, на мне. Он никогда не допускал беззакония среди своих людей. Генри Тарче был важным и влиятельным человеком, но сэр Август не принял его в свой Клуб, как не принял и его друзей. Я вначале не понимала почему, не сразу догадалась и когда Генри Тарче предложил мне разделить меня с другими мужчинами. Они регулярно собирались в его особняке, в нескольких кварталах отсюда, неподалеку от проспекта Булле, в таком узком каменном доме на углу, с толстыми серыми стенами, больше похожем на маленькую крепость. Там были низкие потолки и узкие окна, толстые ковры, гарнитуры из красного дерева и крепкие дубовые двери. Этот дом построил еще отец Генри. Его и его мать за их злодеяния убил Адам Роместальдус. В их же доме, пустил в окно газ, потом вошел, зарубил обоих топором и насадил головы прямо на перекрестке, на решетку у двери, чтобы люди смотрели и говорили — так и надо, гореть им в огне. Но он пощадил брата отца и самого Генри, не знаю почему, лучше бы он убил их всех… Иногда, когда Генри отдавал меня своему дяде, Натану Тарче, тот потом рассказывал, как ему и другим мужчинам и женщинам было под многоголовым волком в доме Драбарта Зо, на том самом мраморном алтаре… Он не раз предлагал совершить ритуал, позвать это чудовище из леса. Говорил, что во мне есть сила и, если я забеременею то, смешав их семя, смогу родить их семье наделенного властью повелевать стихиями и путями людей, как Круми или Дихт, Наследника…
