Юноша поднялся с постели, умыл вспотевшее лицо и шею, причесал — по обыкновению очень тщательно — темные густые волосы и посмотрел на себя в зеркало. Он увидел довольно низкий лоб, перерезанный неглубокой морщиной. Она начиналась у переносицы и углублялась всякий раз, как он хмурил брови. Увидел карие блестящие глаза миндалевидной формы, прямой, чуть широкий нос, тонкие бледные губы и маленький, с ямочкой подбородок. Взгляд его задержался на карих блестящих глазах, грустно глядевших из зеркала. В их зрачках мелькнуло лицо Клотильды, хорошенькой синеглазой блондинки, с которой провел он два года в Париже и которая провожала его вся в слезах на платформе городского вокзала. Она махала ему хрупкой ручкой и спрашивала:
— Скажи, ты приедешь еще?
А похожие на гробы вагоны медленно, один за другим, трогались с места, медленно, как похоронная процессия. Он видел нежную ручку еще какое-то время, пока Клотильда не растаяла в толпе — одна из многих, провожающих своих близких. Как печален был миг прощания! Вот и теперь ему казалось, будто в ушах звучат ее последние слова, ее внезапно дрогнувший голос.
— Приезжай еще, приезжай еще! — повторяла она, махая изящной своей ручкой, столько раз целованной им со страстью и нежностью. Да, именно об этом умоляла она его, и теперь, когда он смотрел на свое отражение в зеркале корабельной каюты, ему вспомнились еще и другие слова, сказанные Клотильдой на прощание в небольшом привокзальном кафе:
— Знаешь, никогда мне не забыть чудных твоих глаз!
Да, она говорила ему, что не забудет его никогда, и он был уверен в этом, зная силу и глубину ее чувства. Уверен он был и в том, что всякий раз, видя свое отражение в зеркале, будет вспоминать ее слова. И не только, конечно, слова. Будет ему вспоминаться, и столь же живо, как теперь, ее милое, чуть похудевшее лицо с мелкими чертами и обворожительной улыбкой, блуждающей на губах, накрашенных, пожалуй, слишком ярко. А ее чудесные глаза словно отпечатались в его зрачках, чтобы не покидать их никогда.
Юноша грустно вздохнул, отошел от зеркала, оделся и вышел на палубу.
Свежий воздух ясного солнечного утра, синее небо и легкий ветерок, который дул навстречу, освежая лицо мириадами соленых брызг и играя прядями кудрей, казалось, несли с собой ласковые и ободряющие слова. А печальные мысли невольно отдалялись, и тяжесть в голове улетучилась. Он облокотился о борт, сжал ладонями пылающие щеки, и взгляд его утонул в бескрайнем морском просторе.
