И, посмеиваясь, Джилл ушла.
Настроение у меня сразу упало. Конечно, это очень по-королевски: вызвать к себе комиссара Полиции и криминалиста, который раскрыл дело из тонкой папки, и под телекамеры поблагодарить их, а заодно и магов, которые придумали технологию. Разумеется, не забыть и спонсоров, потому что сразу пойдут вливания на новые разработки. Мой бывший как раз этим и занимался — оценкой перспективности магических проектов, и я немного была в курсе. Скучно, как и мой бывший, а главное, я здесь вообще ни при чем, разумнее было бы вызвать оформившего все это дело сонного следователя.
Но я еще не сошла с ума, чтобы спорить с самой королевой. Поэтому я, вздохнув, полезла в свой шкаф, достала парадную форму, убедилась, что моль пока не успела ее потрепать, потом скинула удобные рабочие шмотки — комбинезон, портупею и сапоги — и влезла в удушающе противный костюм. В нем меня радовали только эполеты — звание я получила согласно заслугам. Зато туфли на каблуках загоняли гордость туда, где ей и было самое место.
Ковыляя, я спустилась вниз. По пути мне встречались коллеги, но они все понимали: кивали сочувственно. Я кивала в ответ, королевский дворец — то самое место, куда очень хочется попасть только впервые. Потом понимаешь, что там или жарко, или холодно, говорить толком не получается — везде эхо, а повышать голос не позволено протоколом, на полу или проклятый ковер, или такой натертый до блеска мрамор, что того и гляди растянешься на глазах у всех. А еще там пусто, как будто и нет никого, кабинеты для совещаний унылые, с улицы не проникает ни звука, а если пойти в буфет… Даже на премьерах Королевской Оперы цены душевнее. А в туалетах, если вдруг зазеваешься, тебя тут же обдаст струей освежителя воздуха, и никакие духи тебе не помогут в ближайшие полчаса.
И протокол, о котором я уже упомянула. Не вытягивать руку в направлении ее величества, не сидеть, не кашлять, не чихать, ни в коем случае не отворачиваться и не поворачиваться к ней ничем, кроме лица, при разговоре не смотреть королеве в глаза, но в то же время и не отводить взгляд — тот, кто все это придумывал, был, наверное, умалишенный. Так что — да, я бы тоже сочувствовала тому, кто направлялся бы сейчас к королеве вместо меня.
Комиссар сидел в холле нахохленный и тоже весь при параде, и все, кто заходил или выходил из здания, на всякий случай обходили его по дуге. Он был свой, неплохой мужик, но когда надевал форму — становился неуправляем.
