В связи с Симеонами я вспомнил о другой семье, и тоже музыкальной. О плохо кончившем «музыканте» Чарлзе Мэнсоне и его семье вспомнил я. Вне сомнения, у хиппи-семьи Мэнсона и матриархальной семьи Симеонов были разные цели. Семья Симеонов яростно желала вырваться в общество, в котором Мэнсон не сумел преуспеть как музыкант. (У него был неплохой голос и определенный талант. Вершина его музыкальной карьеры — он продал две песни известной группе «Бич Бойз» за 5.000 долларов.) Вырваться в общество, которому «семья» Мэнсона объявила войну. Если коммунистическая система повинна в трагедии Симеонов, в трагедии и преступности Мэнсона и его семьи, по той же логике, что же, виновна капиталистическая система? Поклонникам американской демократии трудно будет с этим согласиться.
Нет, не в вульгарной социопсихологии и не в прошлом следует искать причину трагедии Симеонов. В настоящем, и только в нем. Это очень современная советская история. И она поучительна, ибо в ней символически просматривается трагедия всего советского народа. Недостаток информации, невежество ведут к трагедии. Неукоснительно ведут к трагедии. Идеализация «заграницы» (Америка — родина джаза, Япония — «красивая сказочная страна»), невежество в самооценке, идеализация своих возможностей (музыкальных, очень небольших) привели к гибели семью Овечкиных. Цепь невежеств, недостаток информации, идеализация своих собственных сил завели в лабиринт трагедии советскую буржуазию. Она одержима безумной идеей угнать на две трети азиатскую страну на Запад. СССР похож на горящий самолет, в котором погибла семья Овечкиных. Угнанный радикальной буржуазией, столь же невежественной, как Симеоны, самолет СССР пылает. Орут обезумевшие пассажиры — советский народ. В горящем самолете все еще пытаются улететь они на идеальный Запад.
Душной парижской летней ночью вышел я как-то из метро Сент-Поль на островок между двумя встречными потоками автомобилей и, стоя у тротуара, ждал зеленого огня. Внизу, у отвратительно воняющей сточной щели, увидел я, мне показалось, возятся кошки. Присмотревшись, я обнаружил, что нет, несколько крупных светлых крыс нагло прогуливаются прямо у меня под ногами. Внезапно зажегся доселе почему-то мертвый фонарь, и я смог увидеть, что вдоль всего тротуара, на многие десятки метров вперед, прогуливаются рыжие мокрые крысы. Откормленные, брюхатые, хвосты волочатся по асфальту. Освещенные, крысы не спеша устремились, переваливаясь, к только им известной цели под тротуаром и не толпясь, но быстро и эффективно втянулись все (даже уступая друг другу очередь!) в дыру, ведущую в подземную канализацию. Меньше чем в двух десятках метров на противоположной стороне рю де Риволи, в кафе, на тротуаре, сидела шумная толпа полуголых туристов, но, очевидно, крыс они не пугали. Изгнал их с прогулки лишь ярко-синий фонарь.
