Во дворе разрушенного, без крыши, музея, бывшего дворца графа Эльца, когда я делаю два шага в сторону от протоптанной тропы, солдат кричит: «Не делай этого! Здесь могут быть мины!» Объясняет, что небольшие мины, называемые «паштет», часто располагаются кругом. «Я всего лишь собрался отлить», — оправдываюсь я. «Делай это здесь. Мы отвернемся». Во дворе музея в беспорядке валяются обувь, тряпки, части каких-то машин. В небе над Вуковаром нет птиц.
Мы садимся в машину. Черные обугленные скелеты домов. Вдруг во дворе полностью разрушенного дома вижу двух куриц… Они расхаживают себе, как все курицы в мире, что-то клюя. Что?
Едем в Центр идентификации трупов. Начиная с часового, бравого краснолицего мужика с усами, все, очевидно, довольны, что я русский. Часовой, вопреки уставу, пожимает мне руку. Он черногорец. «Русские и сербы — православные братья», — говорит он. Офис центра помещается в холодном бараке. В коридорах несколько десятков солдат. Очень холодно. Всех мучает холод, и не помогает железная печь, у которой толпятся солдаты, сменяя друг друга. На скамье старуха в черном смотрит в стену. Пришла опознавать близких? Искать пропавших? Забирать труп для похорон?
Мы заходим в небольшую комнату, где молодой парень в кожаной куртке и пилотке (сутулый, с едва пробивающимися усиками) — капрал — показывает среднего возраста паре вещи в пластиковом мешке. Все, что осталось от убитого. Идет процесс опознания. Появляется доктор в оранжевом комбинезоне, голые, еще мокрые руки, крупная оголенная голова. Доктор Зоран Станкович. Он — судебно-медицинский эксперт клиники в Белграде. Просит нас подождать несколько минут, до тех пор, пока в партии только что прибывших найденных трупов не попадется «что-нибудь интересное». «Подождите минут пятнадцать». Ждем. Наблюдаем последний акт трагической сцены: пара — мужчина и женщина — опознали вещи убитого. Да, это их родственник. Дрожащими руками женщина перебирает тусклую серебряную цепочку, кажется, с крестиком.
Доктор возвращается. «Идемте!» Следуем за ним из барака. В полсотне метров — другой барак, вход в него занавешен черным пластиком. Люди в халатах поверх военной формы снимают с кузова трактора трупы в пластиковых мешках. На столе на колесах — тело старухи. Если бы доктор не сказал, что это женщина и ей лет восемьдесят, невозможно было бы понять, кто это, настолько тело изуродовано. Труп ужасный, гнилой и одновременно сожженный, пальцы рук сожжены до кости. На трупе номер: 1-431. Доктор поворачивает труп боком и показывает под правой грудью несколько пулевых отверстий, обожженных по краю, — то есть женщина была застрелена с близкого расстояния. Она, ее дочь и муж дочери были найдены в запертом снаружи подвале дома.
