Нужно полагать, что новая современная городская эстетика родилась именно в Париже, в первом мегаполисе мира, и ни где более не могла родиться. Именно в Париже появилась индустрия удовольствия служащая нуждам нового класса буржуазии. Куртизанок Нинон де Ланкло или Мадам де Помпадур не хватало ни на эту буржуазную орду заводчиков, предпринимателей и торговцев. Рынок удовольствий не мог предоставить всем благородных девиц в качестве шлюх. Потому так сильно реагировала толпа в Салоне, — Мане показал ей ее кумира, потребляемый товар: тощую пролетарскую шлюшку. Новая сексуальность? Новый объект желания? За 150 лет до сегодняшнего дня? Ну да, такие вкусы не меняются быстро. Социальные моды меняются медленно.
Вот лежит она ледяная, бледно-белая с жиденькими волосиками, остроносенькая, небольшие глазки высокомерно скошены на зрителя. Кладбище целых морей спермы, причина падения демографических показателей, после бесчисленных выкидышей, пустотелая навсегда. Девочка утоли мои печали. Многие поколения европейских мужчин снимали штаны, носки, громоздились, влезали на этого пролетарского ребенка, цапали, лапали, гладили, дрожали, стонали и выли у нее над ушком. Анархисты и владельцы ресторанов, фабриканты, офицеры и прыщавые клерки, сменяя друг друга во времени…
Национал-революционеры, бритые фашисты, велосипедисты, строители всяких «банов» и ГЭС, бравые убийцы друг друга. Лили Марлен, Эдит Пиаф, девочка ты наша! У нее нет родного языка, пусть ее облик позаимствован у француженки. Она всех вечная подружка, общенародное, международное достояние. Она и сегодня не сошла с престола punk девочка это она умирала под именем Нэнси Спунжен рядом с Сидом. Она правит миром со своего ложа все эти 150 лет. Преступница Бонни — подруга Клайда — это она. Мы поклоняемся ей как Норме Джин. Мадонна — это она тоже, как и героиня «Прирожденных убийц».
Меня всегда волновали продавщицы в белых носочках, парикмахерши, ученицы-стажерки из салонов красоты. Тощие сучки и их выкрашенные перекисью водорода бесцветные челки. Я находил таких девочек в Харькове, учился с такими в кулинарном техникуме и позднее в американских провинциальных городах я сходился с ними мгновенно. Бесстыжие и стыдливые, целомудренные шлюхи. «Hey, Stranger!» — обращались они ко мне. Я ценил их вульгарность как дорогое вино. Hey, Stranger!
Стареющую Викторину Меран видели предлагающую какие-то рисунки клиентам сомнительных заведений Монмартра. Потом она ходила с ручной обезьяной и играла на гитаре перед кафе на площади Пигаль. Она пила. Ей дали прозвище «Ля Глю» — клей. Последний ее видел Тулуз Лотрек. Около 1893 года Лотрек бывал время от времени в ее убогой лачуге. Затем Викторина теряется во мраке времени. Сдохла где-то как старая кошка.
