Понадобилось три недели, чтобы добраться до Каира. Алмаши пожал Эпплеру руку и ушел. Здесь мы его потеряли – просто развернулся и ушел в пустыню один. Мы думали, он снова обнаружит себя в Триполи, но ошиблись. С тех пор его никто не видел. Вскоре англичане взяли Эпплера и использовали код «Ребекки», чтобы снабжать Роммеля дезинформацией накануне Эль-Аламейна.
– Мне все еще не верится в это, Дэвид.
– Человека, который принимал участие в захвате Эпплера в Каире, звали Сэнсом.
– Далила.
– Вот именно.
– Может быть, он – Сэнсом?
– Я тоже сначала так думал. Тот был очень похож на Алмаши. Тоже фанат пустыни. Провел детство в Леванте[71] и знал бедуинов. Но Алмаши, в отличие от него, умел водить самолет. Мы ведь говорим о человеке, который потерпел авиакатастрофу и, обгоревший до неузнаваемости, попал в руки англичан в Пизе. Ну и что? Он вполне свободно говорит по-английски, чтобы избежать любопытства контрразведчиков. Алмаши ведь учился в школе в Англии. В Каире его называли английским шпионом.
Хана сидела на корзине, посматривая на Караваджо:
– Мне кажется, не надо его мучить. Не имеет теперь значения, на какой он был стороне, разве не так?
Караваджо ответил:
– Мне бы хотелось еще с ним поговорить. Дать еще разок сверхдозу морфия, чтобы он разговорился. Нам обоим это необходимо. Понимаешь? Далила. Зерзура. Ты должна ввести ему усиленную дозу.
– Нет, Дэвид. Ты слишком… одержим. Я считаю, что совсем не важно, кто он. Война ведь уже закончилась.
– Тогда я сам сделаю это. Приготовлю «Бромптонский коктейль». Морфий и алкоголь. Его изобрели в Бромптонской больнице в Лондоне для раковых больных. Не волнуйся, это не смертельно. Он быстро всасывается в организм. Я могу смешать, а ты дашь ему выпить. А потом введешь еще морфий в вену.
Он сидел на корзине, глядя на девушку ясными глазами, с улыбкой на губах. За последнее время Караваджо стал одним из многочисленных специалистов по краже морфия. Прибыв на виллу, сразу вынюхал, где хранятся медикаменты, и сейчас не мыслил себе жизни без маленьких ампул с морфием. Впервые увидев эти ампулы, Хана подумала, что они похожи на маленькие тюбики с зубной пастой для кукол. У Караваджо всегда были две-три в кармане, и он делал сам себе укол за уколом в течение дня. Однажды она наткнулась на него в одном из темных уголков виллы; он согнулся и дрожал от передозировки. Его рвало, он смотрел на Хану и не узнавал. Девушка попыталась заговорить, но он смотрел в пространство. Затем нашел ее металлический стерилизатор. Бог знает, откуда взялась сила, чтобы открыть его.
