Искры гнева | страница 17
— Нужно было бы не спешить гасить тогда тот костёр…
— Верно, увидели бы, долго ли он горит.
— Ещё узнаем.
— Узнаем.
— Долго или не долго горит, а уже ясно: хорошо.
— Да, жарко. Пекуще. Это будет, наверное, большое добро для людей.
— Если только не попадёт к загребущим — жадюгам, как наш Кислий. Деревянный уголь для кузен уже в его руках.
— Всяк для себя старается как может… Вот и Саливон… — послышалось в защиту Кислия. Никто не обратил особого внимания на эти слова. А сказал их Карп Гунька.
Чумаки пошли дальше. Савка завязал мешок с камнями и задумался об услышанном: о добре, найденном в обрыве, и загребущих руках…
Проходили дни. Дорога стелилась дальше и дальше. Степной, раздольный, волнистый простор Дикого поля сменился песчаным равнинным грунтом с перелесками и глубокими оврагами, заросшими вербами, клёнами и лозняком. Дорога пролегала уже около сёл и хуторов. Вместо ночного волчьего воя и тонкоголосого брёха лисиц теперь слышался собачий лай. А на атамановом возу золотоперый чумацкий «будило» частенько перекликался с другими такими же горластыми петухами. Дорога тянулась полями, засеянными пшеницей и житом, которое уже выкинуло колос и цвело.
Но вот пришёл и конец этого долгого пути. На голубом горизонте замаячили избы Каменки. В последний раз чумаки остановились на отдых. Скорее даже не на отдых, а чтобы привести себя в порядок.
Чумаки внимательно оглядели возы, подмазали оси, чтобы не скрипели, почистили скотину. Атаман приказал всем вымыть головы, а старшим, кому следовало и кому хотелось, побриться. Одежда оставалась та же, чёрная от дёгтя, смолы, запорошенная, задубелая от степной дорожной пыли, по порванные места были залатаны и зашиты.
Над полями, лугами-сенокосами стояла тишина. Здесь, как видно, недавно прошёл дождь: земля была мокроватая, воздух — мягкий, а небо — высокое, чистое, сине-голубое. Солнце поднялось уже в зенит и основательно припекало. Над широкими низинами струилось мерцающее прозрачное марево. Всё окружающее казалось празднично обновлённым, торжественным.
О возвращении чумаков никто каменчанам не сообщал, но они всё же каким-то образом дознались об этом, и всё село вышло навстречу обозу.
— Здоровеньки булы!
— Добрый день вам!
— Со счастливым возвращением!
— Низкий поклон!
— Низкий земной!
— Атаману слава!
Возбуждённые возгласы, приветствия тонули в радостном гомоне большой людской толпы.
Особенное внимание всех каменчан привлекал в обозе передний, доверху нагруженный всяким добром воз атамана, на котором поверх полосатой ряднины лежали на виду большие серебристые рыбины, огромные куски соли, бочоночки и бутыли с винами, заморские сушёные фрукты — образцы того, что привезли сюда чумаки. По всему этому добру, умышленно небрежно разложенному, независимо и гордо, закатывая глаза, расхаживал огненно-цветистый петух — «будило».