На улице встречаем Карла. Жалкий и несчастный, он понуро плетется за нами. Говорю, что мне надо в контору, сегодня день получки, и у двери передаю Тутс с рук на руки, с грустью думая, что мы, наверное, уже и не увидимся, но через полчаса, спускаясь к себе по лестнице, обнаруживаю ее в фойе. Отшила Карла и хочет ко мне.
Говорит о Париже. Считает, что раз уж она уезжает, то и мне пора. В Нью-Йорк или Берлин. Одна из особенностей этого города заключается в том, что каждый, кто его покидает, находится в полной уверенности: те, кто остается, растрачивают себя в нем по пустякам, размениваются на мелочи и тому подобное. Общее расхожее мнение таково, что в Париже можно достичь успеха, но чтобы на этом успехе заработать, надо отправиться куда-то еще.
Тутс все еще убеждает меня уехать из Парижа, когда мы подходим к двери. Однако едва переступив порог, едва услышав стук двери и увидев готовую принять нас кровать, она моментально забывает, о чем только что пела. Ей нужно потрахаться и никак не меньше. Она бросается в объятия, начинает тереться как сумасшедшая и лезет мне в штаны. Сделав не больше двух шагов от двери, я принимаюсь ее раздевать.
Первое открытие — под платьем у Тутс ничего нет. Говорите что хотите насчет скрытых прелестей; мне нравится, когда все открыто, когда за все можно подержаться, без всяких там кружавчиков, узелков и подвязочек. Задираю платье над голой задницей, и мне открывается великолепный вид спереди. Ее пальцы рвут вниз молнию… и я все же отступаю, чтобы рассмотреть все как следует.
Тутс стоит неподвижно, придерживая платье и наглядно демонстрируя мне, из чего сделаны девочки. Только глазки бегают туда-сюда. Смотрит сначала на свою бархотку, потом переводит взгляд на стойло, где томится мой дружок, подворачивает как-то подол и проходится по комнате взад-вперед вроде тех стервочек на конкурсах красоты, которых не увидишь нигде, кроме как в кинохронике. Голая задница, голая пизда, животик… Есть на что посмотреть, и ей это прекрасно известно. Вот чем выделяется Тутс из общего ряда — она в курсе, чем обладает, и ничуть своим сокровищем не кичится.
Немудрено, что Карл сходит с ума. Да и каждый на его месте малость тронулся бы — иметь рядом с собой такую пизду и при этом не иметь возможности ее трахнуть. Пожалуй, без нее ему будет даже лучше. Впрочем, боюсь, на Карла такие аргументы уже не подействуют. Я бы, например, и слушать не стал. Тутс прохаживается передо мной, а мне вдруг приходит в голову: как это, должно быть, ужасно — разрываться между дозой и красавицей любовницей. Представляю себе картину, и холод ползет по спине: вот она раздевается… демонстративно крутит округлым задом с волосами между щечек… наклоняется, чтобы поднять что-то с пола… груди повисают, покачиваются… она поглаживает свой живот, царапает между ног… а ты сидишь, как будто у тебя протез вместо члена… Решаю, что в будущем надо быть вдвойне осторожным.
