Я увидела, как он сажает ее, еще живую, в деревянный походный ящик, который потом намеревался использовать для похорон, – «просто чтобы посмотреть, поместится ли она».
Жили мы тесно – особенно поначалу. В течение почти четырех месяцев после прибытия наша семья ютилась в номере мотеля на две спальни в «Пеппертри Апартментс», так называемом временном жилье, дожидаясь предоставления квартиры. Я спала на диване в маленькой гостиной, мои братья – в одной спальне, Нэнси с родителями – в другой. То была странная, нищенская жизнь. У нас там не было никаких знакомых. Нас с братьями часто выгоняли на улицу, когда Нэнси спала днем. Мы бродили между зданиями и исследовали округу, рвали плоды манго и пытались забираться на кокосовые пальмы, пока кто-то не донес на нас за прогулы – мол, почему это мы не в школе? Переезд на Гавайи состоялся в апреле, так что нам разрешили уйти на каникулы до окончания учебного года. Ну разве вы не везунчики, говорили приятели и учителя, ведь у вас впереди целое долгое гавайское лето! Мы можем научиться серфингу! Мы можем играть на пляже! Когда рядом с нами остановилась полицейская машина и из нее вышел кряжистый коп, в груди у меня ёкнуло: папа нас убьет. Я посмотрела на Криса, чье уже загорелое тело поднялось примерно до середины ствола кокосовой пальмы, и у меня появилось тошнотворное ощущение, что я сделала что-то не так, в сочетании с белым страхом тревоги о том, что случится дальше.
– Эй, колохе[19], чой-то ты творишь? – спросил полицейский моего брата.
– Мы тут живем, – ответила я вместо него.
Коп жестом велел Крису спуститься, переписал наши имена, адрес и отконвоировал домой. Когда сказанное было подтверждено, нас позвали внутрь.
– Да что это с вами такое?!
Голос отца был как пощечина. Он смотрел только на брата, самого старшего, но ощущали это мы все. Вспышку гнева, которая означала, что случиться может что угодно. После этого случая нас не отпускали дальше номера мотеля или металлических стульев, стоявших прямо за дверью.
Весенние и летние дни, зевая, перетекали один в другой. Мы пытались на самом поверхностном уровне знакомиться с островной культурой, учась буги-бордингу[20] и называя друг друга брах[21]. Родители пили май-тай[22] и водили нас на пляж, где я ходила в футболке поверх бикини, потому что мой живот совершенно не напоминал кубкоподобные формы Фарры Фосетт на плакате, который мои братья повесили в своей комнате. Я скучала по друзьям.
