Приговор выносил прокурор Николай Муравьёв — товарищ детских игр Софьи в Пскове.
«Слово “бабник” было тогда для неё самым страшным ругательством».
Из письма матери:
«Дорогая моя, умоляю тебя, успокойся, не мучь себя из-за меня, побереги себя ради всех окружающих тебя и ради меня также. Я о своей участи нисколько на горюю, совершенно спокойно встречаю её, так как давно знала и ожидала, что рано или поздно, а так будет. И право же, милая моя мамуля, она вовсе не такая мрачная. Я жила так, как подсказывали мне мои убеждения; поступать же против них я была не в состоянии; поэтому со спокойной совестью ожидаю всё, предстоящее мне».
Лев Тихомиров: «Самолюбивая, властная, с резко выраженной женской натурой, Софья Львовна всей душой полюбила Желябова и даже стала его рабой и находилась в полном порабощении».
Андрей Желябов был красавец, вместе их и повесили. Гриневицкий погиб в день цареубийства, Геся Гельфман беременная, согласно закону Российской Империи казнь отложили. Она, впрочем, умерла в тюрьме после неудачных родов.
В советских комментариях к подвигам революционеров были хвалебные ноты. В наше время, когда власть и в том числе преимущественное право оценки принадлежит буржуазии, подвиги революционеров отрицаются, а если не отрицаются, то комментируются «он не знал», «она не понимала».
На самом деле подвиг возвышается среди в противном случае болотистой жизни тем, что это исключительный случай самоотрицающего поведения во имя самого подвига.
Царь убит, Софья Перовская спокойна, ибо цель достигнута. Она ищет глазами своего гражданского мужа и любовника Андрея Желябова. Несколько раз даже улыбается ему. И это на эшафоте. Ведь цель достигнута. Теперь можно послать и несколько улыбок уходящей жизни.
«Да, смерть! Явная, шикарная, разыскиваемая, в противовес низенькой истоптанной жизни, вот в чем основа подвига. Демонстративное отрицание жизни, вызывающее благоговейное почтение».
Софья Львовна, конечно же, ангел смерти. Спокойный и величественный.
Известно, что, перейдя на другую сторону Екатерининского канала, она подала знак друзьям-заговорщикам: «Едет!» — махнула белым платком. И Рысаков бросил бомбу под колёса царской кареты.
Присутствовавшие на казни пятерых народовольцев рассказывали, что Софья Перовская за какой-то момент до того, как была повешена, сумела махнуть с эшафота белым платком.
Как? Руки, что, у них не были связаны?
Утверждают, что махнула. Если так — она понимала толк в символических деталях, эта необыкновенная Софья.
