– Придется вступать, а почему нет? Я буду знать все, что происходит, и какие планы в голове у администрации.
Остальные кивнули, и заговорили о голубях, метании колец, гончих собаках и рисовании. Джек и Мартин продолжили обсуждение будущих переговоров о переходе на восьмичасовую смену, которые должны начаться в январе 1910 года.
Джек бурчал:
– Погоди, вот увидишь, Брамптон урежет сдельные расценки, как только сократит часы в смене. Он только и ждет повода, чтобы это протащить. Не знаю, чего все орут про либералов и их налоги. Все, чего им будет недоставать, они возьмут с нас. Это ж будет совсем другой разговор, если налоги пойдут им, черт бы их побрал, а не на пенсии и лечение для нас. То есть, если Закон о национальном страховании пройдет, они его тут же выпрут. Или мне следует с шиком сказать «отвергнут»?
– Давай-ка думать о чем-то одном, старик. Прямо сейчас важно, что будет со сменами, – проворчал Мартин. – Правительство задумало помочь рабочим. Конечно, они это делают при помощи урезания часов, но нам нужны деньги как за двенадцать часов. Здорово, что твой отец сможет увидеть их кухню изнутри. Мы, может быть, услышим что-нибудь полезное, что стоит передать Джебу.
Джек кивнул.
– А Джеб скормит это агентам профсоюза. Они и ведут переговоры.
– Ага, но они должны спросить у нас, прежде чем дать свое согласие, так, старик?
Джек пожал плечами.
– Бог его знает. А если нет, пойдем на принцип и будем бастовать? И что, мы победим? Черта с два.
Они увидели, что Боб повел Томаса и Джорджа к их участку, и замолчали. Присев на корточки, они ожидали, пока те пройдут. Джек поставил лампу на землю и дотронулся до кончика носа. Веки над заплывшими глазами покрылись пылью, но в самих глазах ее не было.
Мартин пробормотал:
– А ты не думаешь, что Ублюдок Брамптон сам займется распределением участков?
Он прислонился к стене, сидя прямо на земле, а не на корточках. Пару лет назад на ногу ему упала опора, с тех пор сустав плохо сгибался, и ему приходилось давать ноге отдых всякий раз, когда это было возможно. Боб вернулся, и они, кряхтя, поднялись и пошли дальше. Джек шел рядом с Мартином, взяв его за руку. Слова марра продолжали звучать у него в голове. Ему никогда не приходила в голову эта мысль.
– Он сам займется жеребьевкой? Но ни один хозяин шахты никогда не брал это на себя и не будет. В этом же и есть демократия в действии, в распределении, старик. Мы тянем жребий, кому где работать, и ни одна шишка тут не может вмешаться. Или тогда забастовка.
