— Мне сказали, что ты звал меня, отец... — тихо произнесла она по-иберийски, в то время как чёрные живые глаза её настороженно и одновременно с любопытством смотрели на гостя, который в этот момент тоже изучал её. У незнакомца было приятное лицо, обрамленное небольшой аккуратно подстриженной бородкой. Невысокий, тонкокостный, он не походил ни на властителя, ни на человека войны, а принадлежал скорее к сословию богатых торговцев или учёных мужей. Неизвестно отчего, но сердце у юной царевны вдруг ёкнуло, словно предчувствуя что-то очень важное, грозящее переменами в судьбе и это каким-то образом связано с визитом чужеземца.
— Да-да, моя милая, я звал тебя, — ответил отец и продолжил уже по-гречески. — Позволь представить тебе посланника императора ромеев, Георгия Сфарандзи. Он погостит у нас некоторое время...
Гость пробыл во дворце до лета: купался в целебных серных источниках, ездил с отцом на охоту и даже сопровождал его в разъездах по стране. Встречался он и с юной царевной. Прогуливаясь с ней в тенистом царском саду, под шум гремящей рядом Куры, рассказывал о далёком Константинополе, об огромных императорских садах с дивными цветами и птицами, о голубых водах Золотого Рога, что становятся золотыми на закате, и о многом другом, чем был славен Великий город. Рассказывал посланник и о нынешнем императоре Константине — человеке смелом, благородном и великодушном. Рассказывал так, словно бы очень хотел, чтобы ромейский император понравился юной царевне.
А на следующий день после отъезда гостя отец сказал дочке, то, что она уже давно поняла своим чутким девичьим сердцем.
— Ну, вот и всё, моя милая, — отцовский голос с приятной для слуха хрипотцой звучал в этот момент особенно ласково, мягко. — Решена твоя судьба: ты станешь женой императора ромеев. Он добрый христианин и будет тебе хорошим мужем. Скоро за тобой прибудет его посольство...
Но это «скоро» растянулось больше чем на год, и лишь осенью 1452 года в окутанный белёсыми туманами Тбилиси прибыли императорские посланники с брачным контрактом. В обратный путь уже вместе с невестой они должны были отправиться в конце будущей весны после Пасхи...
Последний ромейский автократор, Константин Драгаш Палеолог глядел из окна Влахернского дворца на вьющих гнездо аистов и, пожалуй, впервые не радовался пришедшей в город весне, ибо вместе с тёплым ветром и красноклювыми аистами принесла она с собой большую беду.
Беда эта, подобно грозовой туче, уже давно копилась, собиралась на подступах к городу и вот наконец пришла, заполнила собой всё окрест, хотя ещё вчера казалось, что отодвинет, разгонит её, как бывало уже не раз, божественная десница...
