— Ух, ты! — Все вскочили полюбоваться, как озарился предвечерний небосвод, которому откликнулись кровавыми блестками волны моря.
— А если город займётся?
— Вот беги и скажи, чтоб город берегли пуще зеницы! — Этот крик вождь вновь адресовал уже прилично запыхавшемуся Роальду. — Нет, выеду сам руководить... — Конунг смотрел в удалявшуюся спину Роальда, взгромоздившегося на коня.
— Уймись, брат, они там будут сидеть, как мыши в старой шубе! — убеждал вождя Карл, показывая на пустующее возле себя место и предлагая вернуться. — Так вот, города, что с этой стороны моря, все принадлежат власти Лехрафса, а на той — греческие суть города. Когда-то давно эти платили царю халан — при дедах и прадедах... Я так понял, что Лехрафса уже совсем от моря оттёрли.
— А зачем людям Лехрафса море? — засмеялся кто-то у костра.
— Вишь, города-то привередничают уже! — Карл показал на зарево и куда-то ещё в сторону.
— И тебе Лехрафс сказал с ними воевать? И нас он звал, чтоб ему вернуться к морю! — недоверчиво засмеялся Стемид. За ним молча сидел передавший очередной приказ Роальд и более не собирался произносить ни единого звука.
— А чего нас звать? Отцы наши давно норовили отправиться к полдню! — произнёс всё тот же голос за костром.
— Инегельд, ты как глашатай из-за туч! Иди сюда! — позвал Сарос.
— Ну-ка, расскажите о городе, — попросил Карл.
— Не город — чудо! Народу — тьма!
— Поточней! Сколько народа, какие лица, каков товар, какие цветом кожи рабы? — основательно взялся за дело Карл.
— Народ обычный, но шумный. И глазастый, — подал пример подробного рассказа Сарос.
— Горбоносые и чернявые есть. Стоят — как сурки и зайцы. Не шевелятся — чисто столбы! — дополнил картину Стемид.
— И войско их не шевелится, — Роальд, не моргая, смотрел на Сароса.
— Бабы — что молодые головы клонят! — проговорил Стемид, сильно взволновавшись.
— А на торге? — всех спросил Карл.
— Торг большой, там всё есть, — основательно произнёс Инегельд.
— Железных мелких вещей с умыслом со всяким полно, есть штуки, какие на дверь вешают, и никто войти не может.
— На кубках, из каких и мы пьём, узор лежит, словно заворожённая вода!
— Как лёд.
— А под ним цветы, решётки... Видел и я.
— Между домов гати плоские настелены...
— Девки хороши...
— Бабы хохочут прямо в лицо...
— Человек плясал в бусах и с осиным гнездом из тряпок на голове... Чёрный, зубастый... На малого ребёнка ликом похож, а чёрный — страсть!..
— Бабы ругаются! Только их и слышно, да горбоносых с печёными...
