На поляне каша из клейкого чернозёма, дернины и опавших листьев выдавливалась, месилась и подбрасывалась к склонённым мордам следом чапающих лошадей. Конские ноздри, учуявшие сладкий запашок свежей зелени, влекли тяжёлые копыта на хрупкий ковёр молодого хлеба. Чернота вытоптанной безжизненной жижи увеличивалась, разрасталась. Когда лесная птица вновь села на качавшуюся верхушку деревца перед поляной, озимые больше чем наполовину превратились в глубоко взрытый тракт.
— Сарос, нас где-то здесь должен встречать Роскилд. Где он?
— Лично быть не обещался он. Но встреча назначена здесь, перед морем. Я чувствую запах морского ветра. Только встречи, видимо, нам не дождаться... — Сарос выехал из общего строя конников и бросил тревожный взор на порушенные длительным переходом ряды своего войска. — Что там, Карла давно не видать? — крикнул он едущим впереди.
Конунгу ответили, что Карл не возвращался с утра, что его разведывательного разъезда давно не слышно и не видно...
Готы после битвы у Борисфена договорились с союзниками-халанами, что их беспрепятственно пропустят по степям до устья Танаиса, где готская усталая рать спокойно перезимует. Первая часть договора выполнена неукоснительно: в приморской степи не встречено ни одного воинственно настроенного племени. А вот встреча войска и проводка его к зимовьям заставляли себя ждать...
Сарос опустил глаза и свёл вместе брови, чтобы никто не видел его смятения, ото всех отворачивался. Чувствуя озабоченность вождя, Стемид пустил своего большого жеребца рядом с конём Сароса, скрыв неуверенность сильного человека от ждущей дальнейших распоряжений взглядов дружины. Он снял с седельного крюка свой щит и стал рассказывать Саросу про недавний бой в устье Борисфена, показывая глубокие насечки на конической бляхе. Конунг с благодарностью смотрел на грязные руки лохматого Стемида, вовсе не слушая его, а думая про своё, про общее. Стемид чему-то рассмеялся, в который раз заглянул в глаза конунга и хлопнул его коня по щетинистой щеке. Конь вождя задрал морду, потом мотнул ею аж до плеча своего угрюмого седока и выпустил струю пара между Саросом и его верным другом и советником. Конь Стемида тоже захрапел и, покачивая головой, чуть отдалил своего говорливого хозяина от конунга. Стемид, не прекращая рассказа, потянул за повод, загибая буйную лошадиную голову чуть ли не себе на колено, вновь заставил двух коней сблизиться, повесил щит за седло и показал уверенной рукой на что-то вдали. Сарос припустил своего рысака вскачь, громогласно прокричав распоряжение осмотреть близлежащую рощицу и становиться уже на ночлег.
