– Полагаешь, я не задумывался об этом? – Альфи приподнял бровь.
– Конечно, задумывался. – Она закатила глаза. – Но думать – это одно, а делать – совсем другое. У тебя походка maldito павлина, и я сомневаюсь, что от этой привычки можно просто отказаться усилием воли. – Финн посмотрела на его узкие бедра.
– У меня походка павлина? – повторил он, не зная, обижаться ему или удивляться.
– Ты ходишь, задрав нос.
– Qué? – Проследив за ее взглядом, Альфи выставил перед собой руки. – Ничего подобного!
– Я лишь говорю, что все твои движения – это движения принца. И если ты хочешь пройти по тюрьме, не привлекая к себе внимания, стоит поработать над походкой.
Альфи скрестил руки на груди, и Финн опять увидела, как внутренняя борьба отражается на его лице: гордость и желание все сделать правильно. Победа осталась за последним.
– Покажи мне, – искренне попросил он. – Пожалуйста.
Встав с кровати, Финн стала разучивать с ним другую походку – как сутулиться и прихрамывать, а не расхаживать, горделиво задрав нос и расправив плечи, как и полагалось члену королевской династии. Поработали они и над голосом, ведь мудрые брухо в годах обычно говорили тихо и чуть вкрадчиво.
Когда им удалось добиться немалых успехов, Альфи уважительно прищурился:
– А ты действительно в таком разбираешься.
– Жизнь у меня такая.
Или была такая, подумалось ей, прежде чем Коль лишила ее пропио. Финн нахмурилась.
Альфи поймал ее взгляд, и в его золотистых глазах читалась столь искренняя забота, что у девушки мурашки побежали по коже.
Ей не нравилось, когда он так смотрел на нее.
Всю свою жизнь она играла чью-то роль. И достигла немалого мастерства в том, чтобы уметь заглянуть за чужую личину, увидеть истину, скрытую маской. Быстро и безжалостно. Но когда Альфи смотрел на нее вот так, склонив голову, задумчиво и тактично, она самой себе казалась голой, будто принц мог открыть все ее тайны.
– Все, с меня хватит. – Финн скрестила руки на груди. – Ты почему на меня так смотришь? Давай без обиняков.
Альфи покачал головой.
– Как тебе удается не утратить себя?
– Qué? – Девушка удивленно прищурилась.
– Если ты меняешь личины, как я меняю плащи, как тебе удается оставаться самой собой?
Финн присвистнула. Какую, должно быть, изнеженную жизнь вел этот принц, раз он не видит в ее способностях возможность обрести свободу. Финн могла стать кем угодно, а значит, и вовсе никем. У людей с одним обликом и одной жизнью были свои слабости и уязвимости. Было то, чем можно воспользоваться. То, чем можно сокрушить. Но когда ты никто, тебе нечего терять – и нечего приобретать. В этом и состояла подлинная свобода, простая и незамутненная.
