— когда за труд твой платят тебе такие гроши, что на месячный оклад ты не можешь купить ничего, кроме десяти килограммов хлеба, тогда как раньше ты мог за эти деньги купить до двухсот килограммов;
— когда дядя твой, тот дядя, что всю свою жизнь на своей земле с ранней зари до поздней ночи работал, ни разу в кабак не зашел, все для своих детей копил, потом своим каждую борозду своего поля напоил, этот твой дядя должен будет завтра колхозу отдать свою землю и делать то, что ему прикажет всеми презираемый в селе плут и вор, пьяница и прощелыга;
— когда через полгода, зимой, может быть в тридцатиградусные морозы, придут чекисты в твое родное село, начнут выгонять жителей и, как стадо, грузить их в теплушки и отправлять в Сибирь, заселяя их родину татарами.
А ведь когда-то ты ждал прихода Красной армии и думал, что она тебе принесет свободу и рай. Как жестоко обманули тебя!
Теперь ты, русин, видишь, что такое советская действительность!
Жизнь слагается из мелочей. Народу, в массе, не нужны гениальнейшие гимны о Сталине, о партии, и еще раз о Сталине и еще раз о партии. Народу не нужны лживые слова пропаганды радиопередач и прессы. Народу нужна жизнь.
Я не осуждаю никого из убежавших и убегающих в Чехословакию или Венгрию.
Я не осуждаю и тех, кто по робости души своей смотрит на советскую действительность, сложив за спиной руки.
Но я презираю тех, кто из желания быть вождем, начальником, директором, пользоваться куском хлеба из закрытого распределителя, кричит вместе с советской властью о нашей «зажиточной, веселой и свободной жизни».
Я преклоняюсь перед тем, кто, подняв голос протеста, гибнет в тюрьмах и концлагерях.
Изнемогая в крови, в страданиях русский народ борется с свирепствующим коммунизмом. Коммунистическую диктатуру свергнуть невероятно тяжело.
ЧК, ГПУ, НКВД, НКГБ, СМЕРШ.
На алтарь своего освобождения русский народ принес миллионы жертв. И возможно, что придется принести еще больше. Но я верю в русский народ, верю в его непобедимость, верю в то, что борьба рано или поздно кончится победой русского народа.
10 августа
Мукачево.
Вася обрадовался моему приезду.
— Никола, Никола, а я, грешный человек, думал, что ты погиб. Семь месяцев от тебя ни одной весточки. Дай-ка я ощупаю тебя. Ты, на самом деле ты. Что же это я? Садись, ради Бога. Я так удивлен, что, право, не соображаю… Мама, у нас гость. Угадай, кто?
Пришла мать Васи и расцеловала меня.
— Где же ты был, Никола? Ничего не писал. Нехорошо. Ладно, ладно. Не оправдывайся. Я ведь так, к слову… Ты, чай, голоден. Я сейчас…
