Я понял, в чем дело. Зою обвиняли в шпионаже! Глупости. Ложь, подлая ложь! Зоя не могла быть шпионкой. Не могла быть! Да и, в конце концов, какие сведения могла Зоя передавать солдату? Разве о том, как тяжело жили русские девушки у немцев на каторге? Но это немцы знали и сами, без Зои. Все это блеф, гнусный блеф!
Наверное, какая-нибудь из подруг Зои, завербованная смершевцами, донесла на Зою, чтобы оправдать себя как агента. Посещение же солдата можно было объяснить, как угодно…
Зачем все это нужно? Зачем между людьми сеять ненависть, презрение, распри, доносы?.. Зачем заставлять людей убивать друг друга? И та Зоина подруга, донесшая на нее, такая же жертва СМЕРША. Завтра ее ожидает то же, что переживет Зоя сегодня.
В документе, который я переводил, не было ничего особенного. Это было написанное на очень плохом немецком языке письмо Зои к какому-то господину Миллеру, с просьбой быть любезным и, в случае возможности, переслать посылку родителям в Чернигов.
Майор заставил меня просмотреть и все остальные письма и документы Зои.
В комнате было невероятно жарко. Запекшиеся губы Зои шевелились. Она жадно смотрела на стоявший в углу на табурете графин с водой. Ей, наверное, очень хотелось пить, но она не решалась попросить разрешения.
Майор Глазунов подошел к двери.
— Дежурный! Приведите брата арестованной.
Зоя, казалось, не сразу поняла слова майора и спохватилась лишь через некоторое время.
Я забыл про перевод ее писем и наблюдал за ней. Зрачки ее невероятно расширились, руки дрожали, дыхание стало сдавленнее и реже…
Через десять минут в комнату втолкнули мужчину лет двадцати шести. Чертами лица и всей фигурой он был очень похож на Зою.
Его лицо дрогнуло от ужаса. Он робко опустил голову, искоса посматривая на сестру.
Я не знал, о чем он думал, да навряд ли и он сам это знал. Люди, попавшие в кровавые объятия СМЕРША, превращаются в воплощение животного страха. До сих пор мне довелось встретить лишь двух-трех, оставшихся мужественными до конца. Все же остальные — боялись, дрожали… Человек вообще располагает весьма ограниченными возможностями поведения…
— Сколько раз к твоей сестре приходил немецкий солдат?
— Я не знаю, — робко ответил брат Зои.
— Врешь!
— Нет, не вру…
Майор подошел к нему вплотную. Ребром ладони он ударил его по затылку… Брат покачнулся.
— Говори.
— Я не знаю… Я жил в другом лагере.
Майор еще несколько раз ударил брата Зои.
Зоя, при каждом стоне, вырывавшемся из груди брата, закрывала глаза и ниже опускала голову. Ее лицо переменилось до неузнаваемости. Она побледнела еще больше.
