Ворошилов сидел прямо на траве и что-то обсуждал с Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым, склонившимся над расстеленной тут же картой. Мы остановились в нескольких шагах от них. До нас долетали обрывки разговора двух маршалов. Климент Ефремович, констатировав, что противник глубоко вклинился танками на нашу территорию, сказал, что эти клинья надо срезать.
— Конечно, это было бы очень хорошо, — раздался несколько приглушенный басок Бориса Михайловича, — но чтобы срезать танковые клинья, нужны силы, а их у нас пока нет. Так что какие бы меры сейчас Павлов ни предпринял, желаемого он не добьется…
— К сожалению, да, — согласился Ворошилов и резко повернулся к нам: — Вы ко мне? Слушаю.
Шалин кратко доложил суть дела.
— Командующему фронтом докладывали?
— Получилось, товарищ Маршал Советского Союза, так, что не успели…
— Ясно. Он получил срочный приказ. Полковник, — приказал Ворошилов адъютанту, — немедленно свяжитесь с Генеральным штабом, доложите о прибытии на Западный фронт 16-й армии. — И, снова обращаясь к нам, закончил: — А вы отправляйтесь к себе. Приказ о развертывании армии и боевую задачу получите сегодня же.
Мы приободрились. К. Е. Ворошилов — представитель Ставки, и если он сказал, что боевую задачу получим незамедлительно, то, значит, так и будет.
Однако в свой штаб мы вернулись не сразу. Шалину необходимо было согласовать с тыловыми службами фронта вопросы организации снабжения армии, а я встретился в управлении политпропаганды с дивизионным комиссаром Д. А. Лестевым, с которым, как я уже писал, меня связывали давнее знакомство по Военно-политической академии имени В. И. Ленина, а затем и служба в Забайкалье, где мы работали локоть к локтю. Неудивительно поэтому, что встретил он меня по-дружески. Поговорили, конечно, о Забайкалье, вспомнили общих знакомых, потом завели речь о боевых делах.
— Ну что ж, Константин Леонтьевич, вместе будем воевать. Люди 16-й армии сильны, знаю их. А ныне как раз такие и нужны.
— Тяжело здесь, Дмитрий Александрович?
Он вздохнул и признался:
— Нелегко. Откровенно скажу, не думал, что так все у нас сложится. Оттого в сражающихся частях уйму времени провожу. Хочу понять, осмыслить, почему же наши войска отступают? Внезапное нападение? Разумеется, да, выигрыш у агрессора серьезный, но одной внезапностью всего не объяснишь, тем более что знали же, готовились…
Лестев сказал, что он только вчера вернулся из-под Борисова. Сражаются наши воины самоотверженно, бросаются в атаки поистине не щадя жизни и все-таки вынуждены отступать. Отходят, хотя их ударов вражеская пехота не выдерживает. За счет чего же берут гитлеровцы? За счет массированного применения танков и авиации. Именно этим противник пытается морально подавить наши войска. И чего уж скрывать, правде надо смотреть в глаза — это ему нередко удается. Беда в том, что нам нечем отбивать танковые и авиационные удары врага. Мало у нас противотанковой и зенитной артиллерии, не хватает истребительной авиации.
