чего-то я выпустил из себя. Мне даже показалось, что в воздухе запахло озоном, как после грозы, или как в помещении, где одновременно работают несколько больших ксероксов.Мужик и не дернулся, но я точно знал – ему конец. Повернулся, и пошел прочь. Все. С этим – все. Теперь второй.Второй жил через дом от своего подельника. Дома была его жена – зашуганная, бледная, истощенная то ли недоеданием, то ли болезнью женщина лет тридцати. Она комкала в руке застиранный передник и смотрела на меня с таким испугом, что я понял – знает. Она все знает!Он успел уехать до моего прихода. Собрался еще ранним утром, сложил сумку, взял паспорт, и уехал с соседом, который собирался на базар в райцентр. По крайней мере, так следовало из слов жены, упорно отводящей глаза в сторону, как если бы ей передо мной было мучительно стыдно. Кстати сказать, она так ни разу за все время и не спросила, с какой стати и почему я вообще-то в этот дом заявился. То ли привыкла, что к ним время от времени заваливается полиция, то ли точно знала – зачем тут находится участковый, и по какому поводу.Я осмотрел дом, обойдя его комнаты – вдруг гад все-таки спрятался. Нет, его не было. Заметил вязаную шапку, которая висела на вешалке у входа.– Это его шапка? – спросил я, глядя в глаза женщине.– Да…Костина! – женщина закусила губу.Врала она. Нет, не насчет того, чья это шапка. Врала, что он уехал в район. Заныкался где-нибудь поблизости – может у какой-то родни, может у дружбанов. Глупо, конечно, но кто сказал, что эти мрази отличаются умом и сообразительностью? Чтобы уйти от ответственности ему следовало бы сейчас выйти на трассу, попроситься в попутчики к дальнобою, и на перекладных уехать как можно дальше – на север, к примеру. В глушь. Забиться в тайгу, пристроившись к какой-нибудь таежной артели, и не вылезать оттуда минимум лет десять. И даже в этом случае будет шанс, что его возьмут – вечно в тайге он все равно не сможет сидеть. Уголовники не могут без своего окружения, без своих «корешей». Им надо вместе выпивать, вместе развлекаться. Хвастаться своими «подвигами» и строить планы на новые безобразия.Опять же – а жену потиранить? Выместить на ней всю злобу своей тупой неудавшейся жизни? Как без этого жить?В общем – никак они не могут оторваться от своего ареала обитания, и как следствие – обязательно попадаются, рано или поздно. Пройдет месяц, два…год – а все равно попадется. Даже просто случайно – за другое преступление. И тогда вылезут уже все художества. И так бывает всегда.Я взял шапку, осмотрел ее изнутри, и с удовлетворением заметил на ней несколько человеческих волосов. Хорошо! Это – хорошо!– Кто-нибудь кроме мужа эту шапку носил? – спросил я вроде как между делом, засовывая шапку в свою папку.– Нет…это Костина – пожала плечами женщина, снова пряча глаза.– Чего ты его выгораживаешь? – все-таки не выдержал я – И вообще, зачем с ним живешь?! Он же мразь! Самая настоящая мразь!– А куда я пойду… – вздохнула женщина – кому я нужна? И жилья другого нет. А он найдет – прибьет. Дура была – замуж за него вышла. Теперь только терпеть – до самой моей смерти. Знать, судьба такая!Она тихо заплакала, слезы текли по ее лицу – некогда милому, даже красивому, а теперь изможденному, как у заключенной Бухенвальда, и я невольно скрипнул зубами: ненавижу! Я ненавижу этих мразей! И понимаю бывшего хозяина моего дома, который ставил на них опыты. Вот и я поставлю опыт…может и получится! А если нет – время от времени буду посещать этот дом – все равно поймаю урода. Никуда он от меня не денется!Дальше все пошло обыденно и нудно. Я дом за домом обошел соседей убиенной старушки, узнал, что они никого не видели и ничего не слышали, а потом пришла труповозка, в которую и загрузили несчастную убиенную бабку. Дом опечатали – Михална поставила свою печать на пластилине, слеплявшем ленту ограждения. Все, как обычно, и вообще ничего нового. Гав Гавыч был сумрачен и бледен, ни на кого не смотрел, сидел с полуприкрытыми глазами и судорожно, тяжело дышал. Увидев меня хотел что-то сказать, но тут же поперхнулся и рот его закрылся – видимо даже малейшая попытка сказать гадость вызывает у него приступ тошноты. Хорошо я поработал! Очень и очень доволен результатом!Опер мрачно сообщил, что он тоже поспрошал соседей – и само собой, никто ничего не видел. И что это точно висяк висяковый, и что мне и ему, оперу, похоже что отвесят хорошеньких плюх. Чем меня совершенно не удивил и абсолютно же и не расстроил. Кстати сказать – может с неделю назад я бы еще и подосадовал на то, что могу зазря получить начальственный нагоняй – ведь хочется быть образцовым служакой, есть у меня такой инстинкт, вбитый еще в училище – быть лучшим! Быть первым! Но теперь мне было абсолютно наплевать. Да делайте что хотите! Теперь я другой. И жизнь у меня совсем другая. Какая – я пока не знаю. Но – другая.
