[шлем] или
hellraiser [исчадие ада, скандалист], но благодаря интенсивному подсчету таких переходов ребенок обнаруживает, что у слога «hel» сравнительно мало возможных продолжений. Формируя мостики между наиболее частыми переходами, ребенок учится соединять слоги и узнавать слова. Такой неосознанный способ обучения похож на функцию «живого поиска» в смартфонах и поисковых системах по принципу наиболее частых запросов; впрочем, как известно, это не всегда срабатывает.
Так дети учат слова. Это не лексический процесс, подобный составлению словаря, где каждое слово ассоциируется с образом и смысловым значением. Первый подход к словам скорее ритмический, музыкальный, просодический. Лишь впоследствии слова окрашиваются смыслами. Выдающийся лингвист Марина Неспор полагает, что одна из трудностей обучения второму языку в зрелом возрасте состоит в том, что мы больше не пользуемся этим механизмом. Когда взрослые учат язык, то обычно делают это намеренно и с помощью логического мышления; они пытаются усвоить слова, запоминая их по словарю, а не благодаря музыкальности языка. Марина утверждает, что если бы мы имитировали естественный механизм первичной консолидации музыки слов и упорядоченности языковых интонаций, то процесс обучения был бы гораздо проще и эффективнее.
Билингвизм – один из самых активно обсуждаемых случаев столкновения между биологической и культурной предрасположенностью. С одной стороны, распространено интуитивное мнение: «Бедный ребенок, ему так трудно учить один язык, а если появится второй, то у него все в голове перепутается». Но риск путаницы компенсируется тем, что билингвизм подразумевает определенную когнитивную виртуозность.
По правде говоря, билингвизм – это конкретный пример того, как некоторые общественные нормы усваиваются без критического подхода. Общество считает нормой владение одним языком, поэтому билингвизм рассматривается как экзотика или, в лучшем случае, как придаток к основному языку. Это не просто условность. Дети-билингвы получают преимущество в том, что касается исполнительных функций мозга, но владение только одним языком не считается недостатком для потенциального развития.
Интересно также, что монолингвизм считается нормой вопреки очевидному: большинство детей в мире растет в смешанной языковой среде. Это особенно справедливо для стран с большим количеством иммигрантов. В таких семьях возможны разные формы сочетания языков. В детстве Бернардо Усай (впоследствии лауреат Нобелевской премии по физиологии) жил в столице Аргентины Буэнос-Айресе. Официальный язык там – испанский, но его бабушка и дедушка были итальянцами. Его родители мало говорили на языке своих предков, а он и его братья вообще не знали итальянского. Поэтому он верил, что к старости люди становятся итальянцами.
