увы, с подобной методологией анализа мы встречаемся и сегодня.
В журнале «Советский экран», № 13 за 1988 г., была помещена статья О. Ковалова об А. Галиче «Виноватые станут судьями». Ради того, чтобы выше, как можно выше вознести посмертную славу одного талантливого поэта, автор публикации уверенно принижает другого. В отличие от А. Галича, двигавшегося, по мысли О. Ковалова, сложнейшим путем, В. Высоцкий был романтически прямолинеен. Вот в этом, мол, и кроются причины его популярности — публика-то ведь столь элементарна. Читаем: «Любой школьник будет подражать Печорину, а не Чичикову — хоть оба образа правдивы и в жизни Чичиковых не в пример больше. Зритель, критик, чиновник — восторгались экранным Гамлетом, теша себя в зальчике: и я — в глубине души такой же, и на мне — нельзя играть, как на флейте… На деле же — каких только мелодий не исполняли!..
В. Высоцкий создал романтический образ трагического бунтаря, с которым приятно себя отождествить — лестно видеть себя погоняющим над обрывом бешеных скакунов! Герои же А. Галича озабочены куда менее возвышенными материями: раздобыть «сырку к чайку или ливерной», отмыться на собрании от аморалки, не упасть в гололедицу, таща скарб к теще, одарившей пристанищем опального абстракциониста. Помощь без позы и пафоса — норма в этом неказистом мире…» И далее — в том же духе, например: «В ухарских куплетах Высоцкого о всяких "Нинках с Ордынки" поведано взахлеб, с упоением — но сами "Нинки" для автора — условность, эпатаж… И у А. Галича, скажем, есть "Тамарка-буфетчица, сука рублевая", но он не способен брезгливо хохотать над ее пегой прической — как похохатывали над "Нинкой", одетой "как уборщица", над убожеством четы, пучащейся в телевизор», — и далее идут длинные перечни во имя утверждения исконного демократизма А. Галича в отличие от иных прочих «мужественных романтиков». Ну можно ли — спрошу еще раз — утверждать одного поэта за счет другого? Похоже, методика остается прежней: «бабу» вздымают ввысь, не стесняясь в затратах.
Когда увидит свет в издательстве «Прогресс» сборник «Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер», мы среди прочих интересных воспоминаний о нем родственников, друзей, соратников по искусству прочтем и замечательные суждения художника Михаила Шемякина, трактующего, кстати, и вопрос о причинах срывов В. Высоцкого. В отличие от нередких, увы, пренебрежительно-высокомерных суждений по этому поводу, Шемякин пишет о колоссальном нервном перенапряжении творца, артиста, требовавшем — хотя бы на время — любым путем отключаться от повседневности. Говорю об этом, разумеется, не ради оправдания подобных «отключений», но чтобы пояснить сложность проблемы. Мне приходилось общаться с Высоцким во времена его абсолютной трезвости, и могу уверенно сказать, что уговоры друзей и поклонников «принять» оставляли его холодным и неколебимым — здесь срабатывали действительно глубоко внутренние причины.
