Мне устроили бойкот. Только наша глухая подруга его не поддержала. Та женщина, что ехала со мной в телеге вместе с Терном, оказалась и здесь. А вот девчонок я больше не видела. Их забрали в другой город. Я продолжала учить жесты, которыми обучали Туну. Она была довольно умной. Одно плохо, что не слышала и не разговаривала. Все общение у нас и так сводилось с ней к жестикуляции, а когда знакомые предметы стали обретать еще и постоянные обозначения, то общение становилось проще.
Я была какая-то ненормальная до получения новых знаний. Мне хотелось во всем разобраться и понять эту жизнь. Я так увлекалась, что забывала о страхах.
Когда мы пришли на праздник, то там уже играла музыка. Гитары и флейты, рожки, барабаны — какофония из звуков, которая превращалась в задорную мелодию, под которую хотелось пуститься в пляс, как некоторые и делали. Искреннее веселье. Люди не боялись показаться смешными. Я смотрела на пары, которым было хорошо рядом друг с другом. Разговоры, смех, детские визг, запах табака, пестрые наряды, которые были украшены вышивкой, камнями и мехом. Веселье без пошлости и напыщенности. Простота, которая подкупала. Столы ломились от еды, но никто не стремился набить себе пузо до отвала. Всему должна быть мера. Люди здесь явно не знали, что такое голод и нужда. Они в меру работали, старались приносить пользу, а потом и отдыхали. Но почему не было желания выделиться? Или я чего-то не понимала? Хотя, разве можно понять за несколько дней всю философию тех, кто никуда не торопился и все успевал сделать.
Я вспомнила слова Ниги, когда она объясняла одной женщине, когда та пожаловалась на усталость, что та делает слишком много лишних движений при выполнении работы. Зачем торопиться и суетиться, когда все можно сделать и затратить намного меньше сил. И ведь правда. Так все и получалось. Я попробовала это ночью, пока шила. Вначале сделала те части, без которых не видела свое платье, а потом уже добавляла то, на что хватило времени. И ведь получилось.
— Как живется? — ко мне подошел Терн. — Смотрю, что неплохо.
— Сегодня сделала, — ответила я, крутанувшись в платье. Он улыбнулся.
— Как Туна поживает? Не обижают ее?
— Нет. Она молодец. Мы продолжаем жесты учить.
— Это хорошо. Можешь за ней приглядеть, чтоб ее девчонки особо не забивали? — спросил он, поглядывая на нее.
— Нравится?
— Нравится. Хоть сейчас ее забрал бы. Но нужно время выждать, — ответил он.
— А это даже хорошо, что ждать нужно. Страшно вот так после приезда сразу к кому-то в жены идти. Языка не знаешь, правил не знаешь. Я только вчера узнала, что могу платье украшать. И что у меня свободного времени много.
