— Для этого надо отдельный зал топить. А смысл, когда ты с нами? — удивленно спросил он.
— Тогда после всех пойду, — ответила я.
— Зачем? Это мне тебя ждать надо. Да и лишние время оплачивать. Тем более кто тебе спинку потрет?
— Сама справлюсь.
— Ага, я заметил. Ты вся грязью заросла до такой степени, что скоро на тебе трава начнет расти, — хмыкнул Гиль. Мы стояли около бани и спорили.
— Гиль, ты считаешь, что нормально мыться всем вместе? — спросила я.
— А чего такого? Если ты смущаешься, так там все равно темно, — ответил он.
— Не пойду. Лучше грязной побуду, — скрестив на груди руки, сказала я. Гиль что-то сказал на своем языке. Мне показалось, что это было ругательство. В тот же момент он схватил меня под руку. Кто-то тоже продела с другой стороны. Один миг и я уже оказалась в предбанники.
На вопросы других торговцев, Гиль что-то быстро ответил, чем вызвал общий смех. Я попыталась сопротивляться, но куртка, ботинки быстро были сняты. Испугаться не получилось. Все происходило так быстро, что я уловила лишь мельтешение рук, которые довольно быстро избавляли меня от одежды. А когда кофта застряла у меня на голове, то я и это не смогла разглядеть. Толчок в спину. Тело обдало жаром парилки. Темно. Пока глаза привыкали к темноте, сзади еще кто-то зашел. Схватил меня за руку.
— Я тебе говорил, что здесь темно, — услышала я голос Гиля.
— Все равно — это неправильно, — возразила я.
— Чем неправильно? — спросил он. Мы сели на лавку, которая была горячей.
— Здесь жарко. Как в печке.
— Так и должно быть. Ты раньше в бане была?
— Нет.
— Не все народы любят париться. А это хорошо хворь выгоняет. Сил придает. Да и тело чистым должно быть. Будет чистое тело — такой же чистой будет душа. Но пока мы в пути, то не всегда удается придерживаться этому правилу.
— Дышать тяжело.
— Тяжело. Сейчас немного прогреемся, заодно вода согреется.
Около печки, которая давала слабый свет показалось движение. Шипение. Пар. Аромат трав, что дурманил сознание. Я словно оказалась в поле, где цвели цветы, которые сливались в дурманящий аромат. Все это помноженное на темноту и усталость вводили в какое-то состояние транса. Появилась приятная слабость. Кто-то переговаривался. Тихо так, но раздражения от непонимания слов я не испытывала.
— Уснула? — спросил Гиль.
— Задумалась. Дом вспомнился, — ответила я. — Мы в городе жили. Но несколько раз отец уезжал договариваться о сырье на фермы и нас с сестрой туда брал. Там было много травы, солнца и пушистых облаков. Мы бегали вместе с местными детьми, заваливались в траву и смотрели как по синему небу плыли облака, меняя под порывами ветра свою форму. А мы лежали и сочиняли сказки, про другие миры, другую жизнь.
