Съ правой стороны крѣпостной ограды, почти у самыхъ горъ, виднѣются недостроенныя казармы, а лѣвѣе ихъ — лазаретные бараки; постройка ихъ уже приближалась къ концу. Громадные бунты съ сѣномъ и овсомъ и склады дровъ, расположенные на заднемъ фасѣ всѣхъ построекъ, дополняли пестроту маленькаго городка..
На пристани шла усиленная дѣятельность. Множество рабочихъ, прибывшихъ съ западнаго берега, были заняты выгрузкой пришедшихъ судовъ и нагрузкой другихъ, уходившихъ въ Михайловскій заливъ, на восточномъ прибрежьи, гдѣ уже началась укладка желѣзной дороги, назначеніе которой было прорѣзать обширный солончакъ закаспійской пустыни, до перваго пункта оазиса Ахалъ-Тэке.
Шумъ и свистъ пароваго опрѣснителя, выбрасывавшаго густые клубы бѣлаго дыма, и бурливый говоръ толпы, двигавшейся съ пристани на берегъ и обратно, придавалъ необычайное оживленіе городку, окруженному мертвой природой обнаженныхъ скалъ, лишенныхъ всякой растительности. Оживленіе это вызывалось исключительными обстоятельствами — приготовленіемъ къ походу черезъ обширные лески къ центру Ахалъ-тэкинскаго оазиса — Геокъ-Тэпе.
У параднаго крыльца дома начальника отдѣла сидѣло полукругомъ на землѣ человѣкъ до десяти туркменъ — верблюдовожатыхъ; съ ними велъ разговоръ переводчикъ изъ киргизъ, увѣшанный русскими медалями и Георгіевскимъ крестомъ. Мимо туркменъ въ домъ постоянно ходили вѣстовые съ депешами и различными бумагами. Здѣсь же расположилась и группа офицеровъ, прибывшихъ на параходѣ, которые окончили уже свои офиціальные визиты къ начальнику отдѣла. Послѣдній принималъ безъ доклада; входъ къ нему былъ открытъ съ семи часовъ утра до вечера, кромѣ обѣденнаго времени. Въ случаѣ экстренныхъ дѣлъ, пріемъ происходитъ и во всякій часъ ночи.
Въ небольшой высокой комнатѣ съ двумя окнами и незатѣйливой, обстановкой, состоявшей въ книжномъ шкапѣ со стеклянными дверцами, пятью или шестью стульями, обитыми клеенкой и скамейки, покрытой коврикомъ, за письменнымъ столомъ, заваленнымъ грудою бумагъ, сидѣлъ начальникъ закаспійскаго отдѣла и въ то же время помощникъ временно командующаго войсками, генералъ-маіоръ Петрусевичъ, служившій въ этомъ краѣ еще при генералѣ Ломакинѣ и назначенный на свою новую должность недавно.
Широкій, открытый лобъ, длинная русая борода и умные голубые глаза производили съ перваго раза впечатлѣніе симпатичнаго лица; но тонкая усмѣшка, по временамъ скользившая съ полуоткрытыхъ губъ и пытливый взглядъ, который генералъ неожиданно устремлялъ на говорящаго, навѣвали ощущеніе какого-то холода, еще болѣе усиливающагося сухими, лаконическими отвѣтами и вопросами его. Не смотря на сильную шару, Петрусевичъ былъ въ суконномъ, наглухо застегнутомъ сюртукѣ и, казалось, не чувствовалъ тяжелой духоты. Заваленный равными депешами и бумагами и окруженный посѣтителями, онъ какъ го успѣвалъ выслушивать доклады, дѣлая на нихъ замѣчанія, и въ то же время быстро писалъ или, оставляя перо, принимался за депеши, отдавая словесныя приказанія.
