— Все клокочет, как пар в котлах! — добавил Сарайкин. — Вот если вы подсобите нам…
— Непременно! Поможем и людьми, и оружием, и деньгами. Впрочем, мы еще успеем поговорить. А пока — ступайте отдыхать! Вам нужно как следует выспаться.
— Уже выспались, — нерешительно возразил Кожемяко.
— Нет, нет, отдыхать! Я вызову вас, когда понадобится.
С этими словами Киров проводил бакинцев в коридор, где ожидал встречавший человек в кожанке.
Взволнованные встречей с Кировым, бакинцы шли по улицам, еще хранившим следы недавних боев. Им то и дело приходилось обходить груды кирпича и щебня перед разбитыми домами.
Перед одним из домов толпились горожане. Человек интеллигентного вида в пенсне читал вслух наклеенный на стене приказ:
— „Вследствие катастрофического положения с топливом вообще, а с нефтяным, в связи с оторванностью от Бакинского и других нефтяных районов, в особенности, является необходимость производить расход остатков жидкого топлива с величайшей осторожностью…“
— Это как же понимать: с осторожностью? — полюбопытствовала старуха.
Интеллигент снял пенсне, недовольно покосился на нее, снова надел пенсне.
— Тут сказано, мамаша… „Немедленно прекратить сеансы во всех без исключения кинематографах… Прекратить пассажирское трамвайное движение…“
— Батюшки! Да как же без трамваев-то!..
— Тише, мать, дай послушать! — цыкнули на нее.
— „…Уличное и наружное освещение домов прекращается. Употребление люстр воспрещается… Отопление всех паровых котлов… прекратить совершенно…“
— Вот оно, светопреставление! — воскликнула старуха. — Верно сказано в писании: грядет антихрист…
Кожемяко покачал головой и обратился к Сарайкину:
— Видишь, что делается! Топливный кризис!
— С топливом очень худо, — подтвердил человек в кожанке. — Самолеты на чертовой смеси летают. Из касторки делают ее. Во всех аптеках реквизировали касторку. А моряки вместо машинного масла и тавота тюленьим жиром пользуются. Такой смрад от него — вахту не выстоять.
— А в Баку нефти — девать некуда! — сердито ответил Кожемяко. — Промысла заливает нефтью.
На перекрестке им пришлось остановиться. Словно дополняя картину бедственного положения с топливом, улицу пересекали три броневика. Их тащили лошади.
— На фронт везут, — пояснил сопровождающий.
— Да, нашу бакинскую нефть бы сюда, — мечтательно сказал Сарайкин.
— Так привезли бы хоть бочонок, — упрекнул человек в кожанке, — Миронычу на зажигалку… Ну вот, пришли.
Они вошли в двухэтажный особняк, поднялись в гостиную. Судя по беспорядку, царившему в комнатах, хозяин недавно поспешно бежал, побросав все, что не мог захватить.
