И тут сквозь гул и гвалт послышался властный окрик:
— Отставить! Смирно!
Ильяшевич взобрался на стул, чтобы его видели все, и, подняв руки, замахал ими:
— Отставить! Спокойнее! Слушать меня!
Люди осеклись, обмякли, еще горячие и взвинченные.
— Уберите оружие! — бросил Ильяшевич офицерам, так, чтобы слышали все, сурово оглянулся на стрелявшего, изодранного, с кровоподтеками и смертным страхом в глазах: — Под арест! — Потом долгим взглядом посмотрел на убитого, снял фуражку, перекрестился, и его примеру последовали многие. Тихо сказал: — Унесите его… — И снова громким, властным голосом: — Граждане солдаты! Сынки мои! Верите вы мне?
— Верим, батюшка, верим! — ответствовало множество голосов.
— Так вот вам мое слово: он, — Ильяшевич указал в направлении, куда увели офицера, — будет судим! Но и смутьяны пусть не ждут от меня пощады! Приказ о походе отменяю. Ступайте с богом по казармам.
Снова зашумела толпа, и солдаты стали расходиться, жестикулируя и шумно выражая свои чувства, но трудно было понять, чего было больше: радости или недовольства.
Что же касается Сидамонова и его друзей, заявление Ильяшевича об отмене приказа не только обрадовало, но и насторожило их, они понимали, что он просто пошел на попятную, но не сдался.
Да, Ильяшевичу не оставалось ничего другого, чтобы сбить накал разъяренной толпы. Он был взбешен. У него дрожали мускулы лица, дергались усы. Он то садился в кресло, то вскакивал и кричал на штабистов, вытянувшихся перед ним.
— А вы, батенька, — напустился он на Аветисова, — как вы могли разрешить такое?
— Ослушались приказа… Стихийно…
— Нет, полковник, не стихийно, — возразил Дубянский. — Все это дело группы лиц…
— Каких лиц, каких? — Ильяшевич так закричал и затрясся, что, казалось, сейчас его хватит апоплексический удар. — Уж вам-то, прокурор, следовало знать о них! Или ваши пинкертоны еще не выследили их?
— Выследили, ваше превосходительство. Если позволите… — сдержанно ответил Дубянский.
Ильяшевич немного овладел собой, опустился в кресло: Говорите!
— С месяц назад один мои агент доложил, что приятель уговаривает его вступить в большевистскую партию, и спросил моего совета. Я конечно же посоветовал вступить, внедриться в организацию и докладывать мне обо всем. Через несколько дней агент принес мне список членов ячейки, принимавших его в партию, и фамилии нескольких солдат, вступивших в один день с ним.
— И вы преспокойно подшили донесение в досье? Почему не известили?
