Саня. А я сейчас хочу. Марийка! (Подхватывает Марийку, вертит.)
Марийка. Пусти, у меня ноги не свои!
Докия. Отпусти ее, Саня. Слушай, Марийка, спрашиваю тебя по-комсомольски…
Марийка. Спрашивай.
Докия. Ну вот, например… Если бы этот твой бывший отец остался врагом, ты пожалела бы его?
Марийка. Нет, Докийка. Я давно отреклась.
Докия. Если бы понадобилось — жизнь за социализм, тебе не жалко было бы?
Марийка. Нет.
Докия. Вот и все.
Саня. Ну, что это вы, право, завели! Лучше вон взгляните, как на свету играет. (Хочет повернуть ковер. Докия не дает.)
Докия. Не надо, не надо. Потом! Ты, Марийка, постереги, а я сбегаю за шерстью. Это, наверно, Саня ее спрятала, она у нас лентяйка… Ей бы все танцевать.
Саня. "Саня, Саня" — все на Саню!
Докия. Бедная Саня, никак десятерых не переговорит. (Уходит.)
Саня. А я ей соврала, а я ей соврала! Я не танцевать пойду, а пойду к Семену и скажу ему: "Братик-голубчик, кудрявый чубчик, одна дивчина тебя ожидает, слезы, как горох, рассыпает…" (Убегает.)
Марийка. Саня, обожди! (Бежит.)
Входит Семен Твердо хлеб.
Твердохлеб. Марийка! Марийка!
Марийка (остановилась). Чего тебе?
Твердохлеб. Чего-ничего, лишь бы было чего, коли нет ничего. (Смеется.)
Марийка. А мне плакать хочется…
Твердохлеб. Уж и плакать! Пускай враги наши плачут!
Марийка. Семен…
Твердохлеб. Я за него.
Марийка. Не люби меня, Семен…
Твердохлеб. Вот здорово. Я сам собирался спросить, любить тебя или нет… А ты словно угадала!
Марийка. Не люби меня, лучше мне одной остаться…
Твердохлеб. Марийка, это никуда не годится. Отними руки от глаз. Так. А теперь мы слезы утрем… Платок у меня чистый. (Утирает.) А слез как много! Ай-яй-яй! А еще звеньевая! (Выжимает платок.)
Марийка. Я не хочу, чтобы он был моим отцом. Я честно отреклась… Имею я право не хотеть? Мне хочется быть сиротой. Если бы я не жалела, то сказала бы ему… Нет, я бы не сказала, а просто забыла бы его… и все… А так — жалко, но жалеть не хочу. Я чувствую, что он чужой… Чужой…
Твердохлеб. Знаешь что? Он на несколько дней приехал. Потом уедет. А мы останемся. И все пройдет, позабудется…
Марийка. Бабушку Василину с собой заберет, Христю заберет, когда уедет. Меня дочкой называет, а у самого глаза мертвые, не улыбнутся…
Твердохлеб. Слушай. Нельзя так бояться. Он же не волк. И у нас не лес, а колхоз. Поняла? Пойдем, потанцуем… Вечеринка так вечеринка…
Маринка. Я вот с ковром… (Утирает глаза.) Теперь слез не видно?
Твердохлеб. Нет.
Уходят.
В другую дверь входят Горлица, Голешник, Одарка, Прийма.
