Ой, у полі вітер віє,
А жита половіють,
А козак дівчину та вірненько любить,
А займати не сміє…
Варка (поражена). Лаврик… голубчик… любишь… (Бросается к нему.) Спасибо тебе…
Мамай. Недолго нам рассиживаться тут, Варя. И соловушка улетел от пулемета. А когда придет время, вишни зацветут, и такая будет весна, какой на свете никогда не было. За селом — ни окопов, ни колючей проволоки, будет земля — теплая, пахучая, трава — шелковая, а мы идем… За селом выходим на курган, а ветер, брат мой… Со всей степи… Со всего света…
За сценой слышны голоса. Входят Рыжий повстанец, Замухрышка, за ними Роман.
Замухрышка (кричит кому-то). Тебе говорят, что мы по делу! Ты от чужих стереги. Пароль "республику" я тебе дал?
Мамай. Ну, что? Уже?
Повстанцы. Уже, Лавро Устинович.
Мамай. Зло на меня имеете?
Повстанцы. Нет, не имеем.
Мамай. Ходить можете?
Повстанцы. Можем, Лавро Устинович.
Мамай. А сидеть?
Повстанцы. Сидеть — нет.
Роман. Их не очень за Середенка и били… Только осрамили на все село… Я видел. Батогом немного дали и отпустили.
Мамай. Ну, вот вам по гранате… будьте людьми. (Дает.) Куда Середенко убежал?
Рыжий. По реке да балкой… Там у них кони были… На Николаев, наверно.
Мамай. Ну, идите. Да в другой раз держитесь! Упустили такую птицу!
Повстанцы уходят.
Роман. Дядя Лавро, а Егор Иванович скоро вернется?
Варка. На что тебе понадобился Егор Иванович?
Роман. А он, когда уезжал, сказал мне: ты тут, Роман, смотри за всем, как хозяин… Вот я везде-везде и смотрю. Люди думают, что я маленький, а я уже коммунист, сказал Егор Иванович…
Мамай. И дело какое у тебя, Роман?
Роман. Егор Иванович сказал, патрон даст, чтобы не страшно. А вы ведь не дадите, дядя Лавро, вам самому нужно.
Мамай. Почему же не дать? (Дает.) Только как ты стрелять будешь без ружья? А?
Роман. Буду стрелять! (Умчался вприпрыжку.)
Варка. Республика! Ну, сожгут еще несколько хат, мужик привычный к этому, больше сотни уже выгорело… Да шомполов всыплют, вот и все… А ты голову сложишь. Опять страдать? Ты свое на каторге принял… Разве мало людей?
Мамай. Революцию нашу, как жар, ногами затаптывают, царские генералы на Москву идут, а Мамаю за юбкой прятаться?! Девять годов и семь месяцев на каторге ждал… Прокляну, Варя, вырву из сердца и прокляну…
Варка. Проклинай, Лаврик, сердце тревожную весть подает, сердце не обманет, пусть я проклята буду, лишь бы ты на свете жил…
Мамай. Летит наша жизнь по-над степью. Как орел, ширяет в небе… И поплывет орел на сто годов вперед или назад упадет на двести годов…
