С вечера он задал работу всем. Пастухам и чабанам указал, на какое пастбище выгнать скот. Стада беспокоили его мало, так как пастбища у него хорошие. Но вот съездить в некоторые айлы нужно: пора готовиться к окоту овец, а там и весенняя стрижка не за горами.
В этом году, хвала небу, овец у него восемь с лишним тысяч. Тринадцать айлов пасут их в страду. Во время окота и стрижки шерсти всегда не хватает рабочих рук. И если не воспользоваться тем, что у некоторых к весне истощаются запасы и они не знают, чем вечером покормить плачущих детей, если в это время не договориться с людьми о работе в горячую пору, то потом их не сыщешь.
— Кажется, трубка засорилась и погасла… Эй, огня!
Трубка снова курится. Лодой сделал еще несколько затяжек, выбил пепел и убрал трубку за голенище.
«Пожалуй, следует навестить детей чабана и узнать, в каких айлах иссякли припасы, и тем, кто из-за голода возненавидел свою жизнь, дать из осенних запасов немного мяса, муки и масла. За это они должны будут помочь во время стрижки овец. Дети и старики всегда говорят правду. Надо выведать у них, что они там едят».
С осени участились кражи, особенно с тех пор, как пришел срок погашения процентов по долгам торговой фирмы. Из табуна дзалана Гомбо угнали двадцать лошадей, здесь — девять; ничего не поделаешь, пришлось ехать на поклон к этому старому конокраду Лузану и просить, чтобы он помог найти лошадей. Да еще подарки везти. Он обещал помочь. И ведь действительно вскоре вернул Лодою его любимого иноходца. На нем еще были видны свежие следы от седла. Скорее всего, сам Лузан и украл его. Можно было бы затеять с ним тяжбу, но как докажешь? Ведь вор, хоть пытай его, хоть не пытай, все равно не признается, что украл. Дошло до того, что увели лучших коней из табуна самого Сайн-нойон-хана. Точно дань им платишь. Поймать бы этих конокрадов, отхлестать до полусмерти ремнями, а потом упрятать в тюрьму и живьем там замуровать. Но где улики? Лодой в бессильной ярости скрежетал зубами.
Поймав удивленный взгляд жены, он грубо прикрикнул:
— Эй, вы там, оседлайте серого!
Уже сидя в седле, он заметил, как тщательно девушки и женщины чистят для скота зимник, самодовольно подумал: «А все-таки хороший я хозяин!» — и поехал искать маленьких чабанов.
В степи ему встретились трое ребят со старыми корзинами на плечах. Лодой узнал одетых в грязные латаные дэлы давно не мытых, чумазых малышей. То были дети бедной Пэльже. Натянув поводья, он остановил лоснящегося от сытости коня и, приподнявшись в седле, заглянул в корзину старшего.
