— По повелению хана вам будет дан проводник и два человека для охраны. Насчет подвод решено будет завтра. А сейчас вы можете возвратиться к себе и отдохнуть.
— А когда же я смогу увидеть Сайн-нойон-хана? — нетерпеливо спросил Ядринцев.
— Хан не совсем здоров и сожалеет, что в ближайшие дни не сможет принять уважаемого путешественника, — привычно сложив ладони, смиренно ответил лама. — Хан просит извинить его.
— Если так, то не могу ли я пока ознакомиться с достопримечательностями монастыря?
— Да. Однако внутрь нашего монастыря не пускают чужестранцев. Наши ламы недолюбливают людей, исповедующих иную религию, и поэтому мы даже местных китайских торговцев туда не посылаем.
— Странно! Мне уже не раз приходилось посещать монгольские монастыри, я бывал даже в Эрдэнэ-дзу и никогда никаких препятствий не встречал.
— Хорошо, я попробую еще раз поговорить с настоятелем монастыря и дам вам ответ позже, — сказал чиновник, заметно смутившись.
Возвращаясь в свою палатку, Ядринцев встретил Джамбу. По выражению лица ученого Джамба догадался, что визит в канцелярию хана оказался неудачным.
— Разве я не говорил вам, что на смирного бога и собака лает? — обратился он к ученому. — Я только что из монастыря. Сайн-нойон-хан собирается провожать Ламын-гэгэна. Сейчас они тронутся в путь. Вон, видите, — Джамба указал в противоположную от хошунной канцелярии сторону, — они прощаются.
Действительно, неподалеку стоял небольшой караван — несколько повозок, запряженных рослыми верблюдами. Колокольчики переливчато звенели при малейшем движении животных. Над караваном развевались знамена и разноцветные флажки.
— Смотрите, вон на холмике собрались какие-то люди; верно, оттуда и будут провожать гэгэна! — воскликнул переводчик.
Там, куда указывал Осокин, вокруг пышного шелкового шатра толпились люди, одетые в красные и желтые дэлы, гарцевали всадники. На холмик поднималась тяжело груженная скрипучая повозка.
Пока Ядринцев поднимался от канцелярии до своей палатки, из монастыря вышла процессия. Иерарха провожали с почестями. Впереди шли ламы с шелковыми знаменами в руках, за ними четыре человека несли паланкин. Когда процессия поравнялась с палаткой путешественников, гэгэн, приоткрыв шелковую занавеску, с любопытством посмотрел на стоящего у палатки человека в необычной здесь европейской одежде. За паланкином ехал всадник с большим шелковым зонтом, следом шли ламы и чиновники.
На некотором расстоянии от паланкина на красивом белом коне ехал хан. Издали блестел золотой шарик его головного убора. За ханом теснилась многочисленная свита.
