— Нажрался! — тяжело вздохнула Елизавета.
Но Ежихин не «нажрался». Хмель, начавший было одолевать его, стал расслаиваться, редеть, как редеет по утрам туман. Обогнув дом, он присел на завалину, упирая локти в колени.
Когда Верка, в огромных для нее материнских галошах на босу ногу, вышла на улицу, отец хмуро смотрел в одну точку.
— Мамка говорит, если коровов резать пойдешь, так чтобы ты куль взял и кишков принес поросенку.
— Марш домой, быстро! — сердито прикрикнул Алексей.
Быстро никак не могло получиться — девочка сделала большой крюк огородом, чтобы проволочить галоши через лужу. Потом оказалось невозможным подняться в них на крыльцо. Не задумываясь, она подхватила великанскую обувь в руки, но выронила, открывая дверь. Долго заталкивала пинками в коридор.
— Ругается папка, — пожаловалась она в комнате.
— Шары-то налил, вот и чудит, — охотно объяснила мать. — До ночи будет теперь куражиться.
Ежихин не стал куражиться. Пришел, собрал инструменты, коротко спросил жену;
— Оселок брала?
— На што мне твой оселок?
— Язык точить. — Он пошарил под сундуком, заглянул в ящик с железным хламом, чертыхнулся. Попробовав ногтем острие топора, решил, что обойдется без оселка. Уже в дверях буркнул: — Ежели что, я к срубу пошел.
И не пошел к срубу.
Будь у него деньги еще на двести граммов, вообще никуда не пошел бы. Можно и дома день просидеть, крыша не течет. Но ни на двести, ни даже на сто граммов денег не было. Если вот только Ганя звал бить скот и Яшка Канюков заплатит по рублю или по два за голову? Сколько захочет, столько и заплатит, заставив, как обычно, расписаться в незаполненной ведомости…
Против воли вспомнившийся Канюков еще больше испортил настроение — словно прятался все время за спиной у Ежихина и вдруг подошел, сплюнув с насмешкой под ноги ему. Ну чего он в печенках сидит этот Канюков? А? Одно спасение — перехватить где-то еще трояк. Пожалуй, ни у кого из знакомых, однако, перед получкой свободных денег не водится. Разве к свояку Мишке нагрянуть, тот на баян копит. Но Мишка живет на Подгорной улице, идти к нему — мимо дома старика Заеланного проходить надо…
Мимо дома старика Заеланного проходить почему-то не хотелось, хотя долгов за ним нету, за Ежихиным. Наоборот, он как-то дяде Саше колья для огорода привез, старик маленькую еще поставить сулился, да так до сих пор и ставит. Значит, вроде бы не Ежихину, а дяде Саше в пору избегать встреч, но… А ну его к черту, Мишку!
— Пусть у него черт лысый просит, — выругался Алексей и презрительно скривил губы, будто разговаривал с кем-то.
