Блакитный говорил и говорил, — дверь приотворилась, и в комнату заглянул Таран: он наконец оторвался от своих бумаг. Блакитный не обратил на него внимания и продолжал. И теперь он говорил не один — мы уже поддакивали ему, вставляли свое словцо, заканчивали начатую им фразу. Мы говорили на темы, поставленные им в начале нашего разговора, и — чудеса: мы отвечали на его вопросы — и самостоятельно и с его помощью. Блакитный умел "вытянуть" из человека слово, а за словом — мысль, и если вы сами не могли разобраться в своих разбросанных, неорганизованных мыслях, то он помогал собрать их, прояснить, четко сформулировать… Мы разговаривали уже добрый час, а может быть, и два — и правда: теперь уже нам самим было ясно, как мы относимся к собственному театру, к театру "Березіль", к театру Терещенко, к Мейерхольду и Курбасу. К собственному театру мы относились непримиримо отрицательно — и это сразу пришлось по душе Блакитному: мы осуждали наш театр за не отвечающий современности репертуар, за склонность к винниченковскому "псевдопсихологизму" ("психоложеству" — говорил Блакитный) и к псевдоромантизму Жулавского или Пачовского, осуждали за традиционность, инертность, страх перед любым новаторством…
Таран снова приоткрыл дверь.
— Василь, — сказал он, — где же передовая? Передовую уже надо отправлять в типографию!
— Ах, да!
Блакитный сразу сел за стол и взял перо в руки.
— Подождите, хлопцы, — бросил он нам. — Нет, нет, не уходите, подождите здесь, вон там, на диване…
И стал быстро-быстро писать на длинной гранке.
Мы тихонько сидели на диване и дивились сами себе: мы словно выросли в собственных глазах. А впрочем, мы и в самом деле выросли в этой беседе. В груди у меня пела радость: я говорил с Блакитным, с Василем Элланом, и он хочет со мной продолжать разговор — велел не уходить и подождать…
Минут через двадцать Блакитный позвал Тарана, отдал ему оконченную передовую и снова повернулся к нам.
— А зачем вы, хлопцы, ходили в Пролеткульт? — наконец поинтересовался он.
Мы ответили.
— Ах, так вы и писатели! — не то обрадовался, не то разочаровался Блакитный.
Мы стали объяснять: была статья-призыв в донецкой газете, а мы бы… если, разумеется, это возможно, пускай и не сразу, а погодя, но… тоже хотели бы вступить в "Гарт". Вот нам и надо поговорить с Хвылевым.
— Говорить можете со мной: я — председатель бюро "Гарта". Только…
Он подергал свои усы, потом крикнул в соседнюю комнату Тарану:
— Пускай позовут Кудрю из типографии! И кликни, пожалуйста, Тычину!..
