— Не мог бы, — ответил голос, который многие барышни сочли бы брутальным.
У нас часто мужественность с наглостью и хамством путают. Этим «мачо» не ограничился и перезвонил мне, чтобы сказать:
— Ещё денег присылай, дура!
Голос его был радостный, видимо неожиданно свалившееся на него богатство в виде 400 рублей вскружило голову.
Я представила, как он лежал грустный, уставившись в старенький телевизор, на продавленном диване, в комнате с мебелью, оставшейся от бабушки. И тут — бац, на телефон 400 рублей падает. Он вскочил в своих вытянутых на коленках трениках и в белой майке, ставшей серо-жёлтой от времени. Вскочил, закурил сигарету за 25 рублей пачка и тут я звоню:
— Не могли бы вы… Конечно не мог бы! Нашла дурака! Это ж 2 бутылки водки! Только вот как их в наличные перевести? И счастливчик бросился к соседу, какому-нибудь Толяну или Коляну. Сосед знает кому звонить, судорожно набирает номер знакомого и говорит:
— Тут такое дело — наличка нужна. Давай мы тебе 400 на телефон кидаем, а ты нам наликом их даешь. Знакомый отвечает:
— Ну уж нет! Нал всегда дороже безнала. Так что вы мне 400, а я вам 300 чистоганом.
— Да где это ты такие расценки грабительские взял?, — взбрыкивает было Толян-Колян, но тут же понимает, что выхода нет, так как ни у кого из приятелей перед зарплатой ни копейки. Приходится соглашаться. Покупается бутылка водки, а на остальные — пиво. Настроение радостное. Колян-Толян разливает водку по захватанным, липким рюмкам:
— Ну, за удачу!
Через несколько рюмок, сопровождаемых пивом он, совсем расчувствовавшись, вспоминает о Боге:
— Это тебе, Леха, Бог послал 400 рублей на радость!
Было бы справедливо закончить мои фантазии отравлением палёной водкой, но я не кровожадная. Такая удача на людей свалилась! Пусть и они будут хотя бы раз в жизни счастливы.
Степан ненавидел правила хорошего тона.
— Лицемерие! Враньё! Маскировка! — говорил Степан, когда видел дежурные улыбки, слышал в ответ на свой телефонный звонок:
— Рад тебя слышать, но, прости, сейчас не могу говорить.
Степан будто ждал, чтобы ему сказали:
— Да не лезь ты со своим общением! Достал! Иди ты…
— Я правду люблю! — говорил Степан и всегда высказывался прямо и нелицеприятно:
— Что-то ты, мать, располнела, жрать надо меньше! Что-то ты, братишка, совсем под каблук залез к своей грымзе. Самому-то не тошно?
Из-за этого окружающие считали Степана человеком неприятным и по возможности избегали с ним общения. Избегать старались мирно, без объяснений.
