Закат кровавый сумерки сменили.
Закапали зловещие дождинки.
И на экране жутко зарябили
одна другой ужаснее картинки.
Внушив себе, что фильм пустой и глупый,
плохой и прочий, я не шелохнулся,
покуда сом дебелый, саблезубый,
из дебрей лбом в аквариум не ткнулся.
Булыжник плавниками разгребая,
взметнув песок бураном перед мордой,
он мне в глаза, как в душу проникая,
взглянул огромных бусин парой твёрдой.
Подняв со дна (О, это пригрозило
само мне небо!) муть (О, это пепел!),
«Ты что забыл тут?» — как бы вопросил он.
«Я тут при рыбках!» — как бы я ответил.
«Валяешь дурака?» «Да нет, поймите, —
стал убеждать в конвульсиях от дрожи, —
Вы, спрятавшись от рыб, на дне сидите,
я — от людей. Мы, собственно, похожи!»
«Похожи? — удивлённо вскинув брови,
мой собеседник шевельнул губами, —
Нет ничего в твоей холодной крови,
чтоб было что-то общего меж нами!
Я прятаться под ил и под ракушку
рождён, а ты, водитель авторучки,
Вставай! Иди! Живи на всю катушку,
за ради вирш, аванса и получки!»
«Вы знаете, что в мире не случится,
о, грозный Сом, судите — не судите,
до фени мне теперь, как говорится.
Не поднимусь, хоть мелом обводите!
К чему, чтоб слово несть своё живое,
опять мне лезть в житейские кошмары?
Пора прибыть в тепле мне и покое,
за сказки взявшись или мемуары.
Как корму, там, где дурью занимался,
уже не дам рассеяться таланту.»
…На это сом бесшумно посмеялся
и вновь уполз под зелени гирлянду.
Я телевизор выключил и рыбок.
Взял лист и ручку, и, мешая краски,
услышал шепоток: «Ну, ладно… ты дак…
коль занимался дурью… лучше — сказки!»
