, — Муханов — Рылееву (13 апреля 1824 г.).
Но ещё ранее в письме к А. А. Бестужеву из Одессы от 12 января 1824 г. Пушкин похвалил поэму Рылеева: «Войнаровский» несравненно лучше всех его «Дум», слог его возмужал и становится истинно повествовательным, чего у нас ещё почти нет[52]. В воспоминаниях о Рылееве Бестужев рассказывает об этом данном Пушкину «для мнения» экземпляре. Пушкину особенно понравилась строчка о палаче — Вот засучил он рукава. И на полях рукописи сделал пометку: Продай мне этот стих![53]
В последний до восстания год Рылеев стал фактическим руководителем тайного общества и проводил жизнь, по свидетельству его друга и соратника Николая Бестужева, в бесконечных разъездах по России: он обязан был многих посещать, совещаться со многими членами, чаще всего тайно. Поэт знал об этом. Кто поведал ему это тайное тайных? Конечно же, не Пущин в тот его краткий визит в Михайловское в январе 1825 года, когда они оба фактически играли в прятки: Пущин полупризнался, что он член тайного общества, добавив — не я один, есть и другие наши общие друзья. Пушкин бурно реагировал и тут же, спохватившись, смиренно заметил: Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Видно, я этого доверия не стою — по многим моим глупостям.
А между тем вскоре после этой встречи завязывается оживлённая «литературная» переписка Пушкина с Рылеевым и Бестужевым. В одном из писем этого периода Рылеев сообщает ему: Мы с Бестужевым намереваемся летом проведать тебя: будет ли это к стати? (Подч. мною. — С. Б.) Приезжали ли они к Пушкину? Если приезжали, то, конечно же, тайком. Мы пока ничего не знаем об этом. Но почему такое неожиданное доверие обоих декабристских вождей к Поэту? Не потому ли, что во время этой встречи они «посвятили» Поэта в декабристы? Об этом догадывался Эйдельман: Его позиция в отношении тайных обществ значительно богаче того образа «виноватого мальчика», который отчасти присутствует в этом месте пущинских «Записок»…[54] Вчитайтесь ещё раз в строки последнего рылеевского ноябрьского письма Пушкину: Будь Поэтом и Гражданином, — мы опять собираем «Полярную звезду». Она будет последняя; так, по крайней мере, мы решили. Желаем распроститься с публикой хорошо и просим тебя поддержать нас чем-нибудь, подобным твоему последнему нам подарку[55]. (Подч. мною. — С. Б.)
Последняя… распростились с публикой… — не доказывает ли эта откровенность, что Пушкин был посвящён в секретные планы подготовки восстания, знал о его предполагаемых сроках? И имел от Рылеева обещание быть извещённым о его точной дате?
