— а теперь, когда мы породнились, надеюсь, сударь, что вы часто будете навещать меня… Затем она долго расспрашивала о маменьке, о Николае Афанасьевиче и о вас; повторила мне комплименты государя на ваш счёт — и мы расстались очень добрыми друзьями.[9]
И они — Поэт и тысячелетняя фея (как назвала её Фикельмон) — стали добрыми друзьями. Встретил Новый год у Натальи Кирилловны Загряжской, — записывает Пушкин в Дневнике 1 января 1834. — Разговор со Сперанским о Пугачёве, о Собрании законов, о первом времени царствования Александра, о Ермолове etc. Другая о ней запись, 4 декабря 1833 г.: …вечером у Загряжской (Нат. Кир.). Разговор о Екатерине: Наталья Кирилловна была на галере вместе с Петром III во время революции…[10] Поэт начал записывать впрок воспоминания Натальи Кирилловны. Они были похожи на исторические анекдоты. Пушкин намеревался использовать их в будущей повести о екатерининской эпохе[11]. Наблюдательная, с колючим умом, с большой живостью излагала она преданья старины глубокой.
Потёмкин очень меня любил; не знаю, чего бы он для меня не сделал… Приезжает ко мне Потёмкин. Я говорю ему: «Как ты хочешь, Потёмкин, а мамзель мою пристрой куда-нибудь». — «Ах, моя голубушка, сердечно рад, да что для неё сделать, право, не знаю». Что же? через несколько дней приписали мою мамзель к какому-то полку и дали ей жалованья. Нынче этого сделать уж нельзя[12]. Потёмкин решил подарить Наталье Кирилловне земли в Крыму. Зачем мне брать у тебя земли, к какой стати? — возражает ему Н. К. А он ей в ответ: Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу. Так и сталось. Земли начали приносить доход. Через два года Загряжскую обязали заселить эти земли крестьянами. Попросила она у своего батюшки крестьян, пожаловал он ей 300 душ, отправила она их в свою крымскую вотчину, да только через год они все разбежались. Когда Кочубей сватался за её племянницу Машу, Н. К. предложила ему: Кочубей, возьми, пожалуйста, мои крымские земли, мне с ними только что хлопоты. — Что же? — продолжает свой рассказ Н. К. — Эти земли давали после Кочубею 50 000 доходу[13].
Ах, как колоритно описывала она толстобрюхую старину! Чего стоит её рассказ о гр. Алексее Орлове!
Сотням хвалебным жизнеописаниям фаворита не стереть впечатления от пяти её хлёстких фраз: Орлов был плохо воспитан… Однажды у государыни сказал он при нас: по одёжке дери ножки, — далее Н. К. продолжает по-французски, привожу её рассказ в переводе:
